Константин Крюгер - Москва – Гурзуф – Москва. И другие рассказки

«Итальянец», выпущенный утром из камеры, в произошедшее верить отказывался наотрез. Но после предобеденного посещения аллей, когда каждый встречный спрашивал: «Чао, когда следующий концерт?», Жора в своем триумфе более не сомневался.

В тот день я прибрёл на аллеи к семи утра – «алкогольный сон краток и тревожен!». Несмотря на ранний час, народ уже толпился вокруг сидящего на бордюре Игоря «Бамбины», коротая время до открытия павильона «ПИВО» (в просторечии —«Соски»), слушая его байки.

Увидев меня, «Бамбина» вскочил, увел в сторонку и немедленно начал рассказ, для других ушей не предназначенный: «Сидим вчера ночью в камере. Все свои – я, Прайс, Янис, Смеян и ещё пара „пионеров“. Заходит майор Иван Андреич (начальник местного отделения) и говорит: „Граждане хулиганы, дебоширы и пьяницы! Вас всех мы хорошо знаем – не первый год отдыхаете. Но сегодня ночью нам пограничники передали одного подозрительного типа. Задержали на пляже, денег и документов никаких, одет во все иностранное, на вопросы не отвечает. Рекомендую вам быть с ним настороже! Возможно – шпион или диверсант!“ Отходит в сторону, и два сержанта заволакивают в камеру бессознательное тело. И все дружно, в один голос, с хохотом выдыхают – Петров!».

«Бамбину» выпустили – камера не резиновая, а Серега остался продолжать отдых.

«Иван Андреич просил Тебе передать, чтобы зашел», – заключил Игорь.

Сначала Иван Андреич со словами «Были прецеНденты» попросил меня предъявить паспорт. Потом перешел к делу: «Константин, я тебя знаю не первый год как законопослушного гражданина, поэтому органы правопорядка в моем лице просят тебя помочь!» В беседах с отдыхающими Иван Андреич всегда выражался непросто, таким образом давая понять приезжим интеллектуалам, что тоже не лыком шит. Мужик он был замечательный, как тот постовой в песне, который «вышел из народа». При внешней, чаще напускной, суровости, он всегда «входил в положение» и чаще прислушивался к голосу сердца, чем к букве закона. Из многих встреченных мною за жизнь сотрудников милиции, Иван Андреич проявил себя одним из самых человечных.

«По закону, – продолжил Иван Андреич, – я обязан задержать неизвестного, тем более переданного нам пограничниками. Но раз мы все его знаем – я его выпускаю. Запрос в Москву уже отправлен. Ты, как его друг, должен написать мне расписку». Я опешил: «Какую?». «Что ты несешь за него полную ответственность до восстановления его гражданского статуса, платишь за него штраф, если он во что-нибудь вляпается – он тебе потом вернет, и приглядишь, чтобы он не умер с голоду. До получения им денежного перевода я предоставлю ему комнатку для проживания при отделении, но кормить его я не могу». Это была самая смешная расписка, когда-либо мной подписанная.

Выпущенный на волю «диверсант» повел себя по-деловому. Поинтересовавшись, сколько у меня с собой денег, срочно поволок на переговорный пункт при почте звонить в Москву насчет перевода, документов и, как он сказал, своей тётке. После этого мы «рысью» рванули на аллеи – поправить здоровье и успокоить нервы!

С удовольствием попивая портвейн, Петров рассказал свою одиссею. Текст без купюр: «Решили мы с тёткой поехать отдохнуть культурно в Крым. Взяли билеты в СВ на фирменный поезд „Крым“, приехали заранее, вещи в вагон забросили и пошли в кабак на Курском отметить отъезд. То да сё, к вечеру проснулся в купе – смотрю, её нет. С расстройства ещё выпил, с утра в Симферополе вылез из поезда с двумя чемоданами и зашёл у вокзала в пивную подлечиться. Пока брал парочку, глянул – вещей нету. Добрался троллейбусом до Гурзуфа, на последнее серебро купил две „Массандры“ и двинул на пляж – на лежаке позагорать. Ночью погранцы и забрали».

У меня возник вопрос, сколько же тётке лет, но задать его постеснялся. Самому Серёге на тот момент было под сорок, так что участь немолодой женщины, оставленной в привокзальном ресторане без денег и документов, внушала мне некоторую тревогу.

Первым делом Петров продал с себя Юрке «Мирону» футболку, а Бамбине – джинсовую куртку. Правда, Игорю пообещал куртку отдать позже, а то ночами – холодно. На вырученные деньги Петров организовал обязательный традиционный сабантуй «с приплыздом». Учитывая, что в Гурзуфе активно претворялась в жизнь улучшенная и дополненная фраза Наркома Микояна «Пиво – жидкий хлеб, портвейн – жидкое мясо, водка – жидкая черная икра», за калорийность Серегиной диеты я не беспокоился и «голодных обмороков» не опасался.