Нина Еперина - Круги ада

Картины были такие же странные и загадочные, как и вся квартира. Ей казалось, что эти люди на полотнах хотят что-то сказать, как будто о чём-то предупредить, но только её одну. Они смотрели в стороны, а сами косились на неё краем глаза и совсем уж загадочно улыбались. Они что-то знали, но она не понимала, что они хотят ей сообщить, какую страшную тайну открыть. Особенно понравился ей красивый и гордый молодой мужчина, висевший прямо сразу же около зеркала. Он строго рассматривал её, скосив глаза и загадочно улыбаясь. Она не могла отвести от него своих глаз ни на минуту с того момента, как только увидела на стене эту картину. Он приковал её внимание к себе настолько, что Настя не успела рассмотреть дальше, что ещё стояло в прихожей?

Дверь сбоку вдруг резко распахнулась, и в комнату быстро вошёл мужчина. Он подошёл прямо к ним и остановился напротив. Молодой мужчина на портрете оказался за его спиной и был почти закрыт его фигурой. Он старательно вытянул шею и стал подмигивать ей так усиленно, что это могло быть заметно со стороны, как ей показалось. Она немного испугалась, как бы мать не заметила те тайные знаки, которые посылал ей удивительный портрет…

– Ну, здравствуйте, голубушки! – сказал остановившийся напротив них человек, как-то плавно провёл рукой по воздуху, жестом указывая на открытую дверь и произнес торжественно – Прошу. – потом резко развернулся и вошёл в комнаты первым. Мать поднялась, подала ей руку и даже потянула к себе, потому что Настя никак не могла оторвать глаз от диковинного, живого портрета на стене.

Они вошли в большую комнату, тоже обставленную старинной мебелью, со стенами, почти полностью завешанными такими же разными и красивыми картинами. Картины были большие и маленькие, тёмные и светло-радостные, с людьми и животными, едой и деревьями, но очень внушительные в своём величии. Анастасия даже втянула голову в плечи, так сильно давили на неё эти бесчисленные картины. Старинная мебель, расставленная вдоль стен, тоже была какая-то очень толстая и внушительная. Рассматривать всё это подробнее было неудобно, да и некогда, потому что мать сунула её, как-то прямо в живот рукой за которую Настя держала её, в диван, куда она уселась с разбегу и испуганно затихла там, стараясь даже не дышать. Диван был большой и очень мягкий, отчего ей показалось, что она угодила прямо в его глубокие недра и никогда не сможет оттуда выбраться.

Мужчина опять остановился прямо напротив неё и стал рассматривать как-то совершенно откровенно. Тогда и Настя стала его рассматривать снизу вверх, начиная с обуви. На ногах у него оказались самые обыкновенные шлёпанцы, правда, не дранные, как у них дома, а почти новые. Дальше ноги были одеты в брюки. Брюки были тёплые и мягкие, это было понятно даже не на ощупь, но стрелок на них не было, почему-то. Над брюками на нём была одета тёплая рубашка навыпуск с разрезами по бокам и в очень крупную клетку, отчего он становился меньше и ростом, и всем своим телосложением. Само телосложение было даже хрупким, и как ей показалось, немного усохшим, потому что мужчина оказался невысоким пожилым человеком с маленькими руками и такими же маленькими ногами. Дальше ворота клетчатой рубашки рассматривать его она не посмела и остановила свои глаза на самой последней пуговице воротничка. Что было выше, только угадывалось зрительным кругозором, и единственное что она этим зрением увидела, что у него нет на лице бороды, которую она, почему-то, ожидала увидеть.

– Ну-с, голубушки, как доехали? – спросил мужчина высоким голосом, как-то почти визгливо, и только тогда она подняла глаза на его лицо.

Лицо у него было не совсем обыкновенное. Настя никогда ещё не видела такого лица ни в детдоме, ни на улице, ни в метро, где людей было больше всего. Первое, что бросалось в глаза и упорно цеплялось зрением, был большой шрам, проходивший по щеке от уголка глаза и обрывающийся почти на подбородке. Ещё на лице были большие и очень голубые глаза, занимающие почти всё пространство этого лица, проникающие прямо в её глаза, так ей тогда показалось. Но лучше всего лицо украшали большие и пышные, седоватые местами, усы. Они, как кусты вокруг клумбы, были красиво пострижены и располагались на щеках от самых ушей через его, в общем-то, очень симпатичное лицо к носу и поперёк шрама, куда он заныривал, а потом выныривал обратно. Всё остальное было обычное, как и у всех. Обычный нос, немного пупочкой, обычные брови, и даже та часть губ, которая видна была из-под усов, была обычная, и не тонкая, и не толстая. В вороте рубашки оказался шёлковый платочек, завязанный узлом. Он выглядывал из-за ворота только узлом, спрятавшись под рубашкой. Это платок очень поразил Настю. Она никогда не видела в её маленькой жизни мужчину с женским платком на шее.