Валерий Сдобняков - Говорящее дерево

– Он что, приходил?

– Приходил. – И тут Прасковья Ильинична опять всплеснула руками. – Так ведь он пошёл тебя в лесу искать! Значит, разминулись?

– Выходит.

– Ну ничего, – тут же успокоилась добрая старушка, – он паренёк смышлёный, не пропадёт.

Закипел самовар, который за разговорами и отбором грибов умудрилась между делом поставить Прасковья Ильинична, и мы сели пить чай. Перекусив, я поблагодарил хозяйку и вышел в сени, где ещё стоял крепкий грибной запах.

– Ты куда это? – Не поняла вышедшая следом за мной Прасковья Ильинична.

– В лес.

– Пошто?

– Колю искать.

– Колю? Да он лучше любого мужика в округе лес знает.

Наверно, я заметно смутился, потому что Прасковья Ильинична как-то уж слишком быстро переменила тон – видно, пожалела моё самолюбие – и добавила совсем серьезно:

– А и то, малец ведь. Ты уж сходи, покликай его.

Когда я снова пришёл в лес, в нём уже было сумрачно и тихо. Я шёл по слабо наезженной дороге, и теперь в отличие от утра лес казался мне сонным и равнодушным. Утром в нём было сыро, обильная роса намочила сапоги, сделала их гладкими, блестящими, словно покрыла лаком. Солнце тонкими струйками вливалось в просветы между стволами, блестело на траве маленькими водяными шариками. Сейчас же я шёл по уже пройденной утром дороге, и всё мне казалось знакомым, неинтересным.

Я не стал звать Кольку громким голосом, наверное, в подсознании понимая, что это незачем – он действительно не мог заблудиться, а решил просто обойти полукругом деревню, углубившись подальше в лес, и выйти на другой конец её.

Я уже подходил к просеке, от которой до деревни было недалеко, когда неожиданно увидел Кольку. Он сидел у ствола высокой сосны, привалившись к ней спиной, и, запрокинув голову, смотрел куда-то вверх. Его маленькая фигурка казалась неживой, застывшей, будто Колька увидел или услышал что-то необычное, завораживающее и замер.

Я остановился. Непонятная сила помешала мне подойти к сидевшему на земле мальчику, нарушить его одиночество, спугнуть мечту или чудо, которое сейчас, может быть, наяву пришло к нему.

Мне очень захотелось увидеть то, что так заворожило Кольку. Я стоял и, боясь пошевелиться, издалека стал наблюдать за ним. И тут… в лесу послышался протяжный, сначала совсем тихий, но затем всё нарастающий, набирающий силу скрип. Он был жутким и красивым. В какой-то момент показалось мне, что это настоящий живой голос, что дерево в лесу живёт так же, как и мы – чувствует боль, мучается от старости и одиночества.

Колька вздрогнул. Видно, услышал то, чего дожидался. Мне показалось, что он услышал ответ на заданный недавно им самим тому дереву вопрос. Колька съёжился, напрягся, ещё больше запрокинул голову и так застыл в совершенной неподвижности.

Я был убеждён, что дерево разговаривало с Колькой, жаловалось ему на что-то откровенно, уверенное в том, что он поймёт, посочувствует, поможет.

Скрип прекратился так же внезапно, как и начался. Колька слегка пошевелился, что-то поправил рукой у себя за спиной и – я отчётливо услышал это – что-то сказал. Через мгновение он снова застыл, словно давая дереву время подумать, а сам приготовился дожидаться ответа.

Я оглянулся вокруг. Да, место было мне знакомо. Сегодня утром я проходил здесь. Но почему же не слышал скрипа? А может быть, это дерево не захотело разговаривать со мной, не поверило мне, не доверило своей тайны…

Дожидаясь, когда снова послышится скрип, я лёг навзничь на мягкий, слегка пружинивший подо мной мох – словно в снег, провалился в низкий изумрудный сугроб… Снег? И тут я вспомнил, как приезжал на два дня в деревню прошедшей зимой. Тогда в первый же вечер мы увиделись с Колькой. Вернее, он специально прибежал, узнав от родителей, что я приехал. Мы пили горячий чай из пузатого, поблёскивающего никелем самовара – его специально к моему приезду подготовила Прасковья Ильинична – и, уже не помню из-за чего вышел спор, только мне долго пришлось доказывать Кольке, что все лешие, домовые и прочие чудища – это выдумки и в его возрасте верить во всё это не следует.

Колька слушал меня молча, перебивать старшего не смел, но чувствовал я, не верит он. Когда же я замолчал, Колька снисходительно спросил:

– А чудеса в лесу откуда берутся?

– Какие чудеса?

– Завтра покажу, пойдёшь со мной?

Я засмеялся. Ну какие чудеса он мне мог показать? А тут ещё раззадоренная нашим спором Прасковья Ильинична – время уже позднее, на ночь укладываться пора, а мы ещё и расходиться не думаем – прикрикнула на Кольку: