Елена Донина - Девочка с бездомными глазами

На развилке машина не поехала прямо, в сторону краевой столицы и социально-реабилитационного центра, а свернула вправо. Надя непроизвольно обернулась и посмотрела на оставшийся позади заброшенный пункт ДПС, а через минуту промелькнул дорожный знак «Белое поречье».

– А куда мы едем?

Маринин молчал и не то что бы улыбался, но заметно радовался, слегка сощурив глаза.

– Очки что ли надеть? – подумал он.

– А почему белое?

– А ты как думаешь? – очнувшись, спросил Матвей Александрович, и опустил «козырёк».

– Может, снега много….

Матвей Александрович качнул головой и поиграл бровями.

– Подумай.

Надя просияла улыбкой, потому что Матвей Александрович её «простил». Задумалась, обводя глазами салон машины.

– Может, белых много…? – неуверенно предположила она и потёрла пальцы, сильно их сжимая.

– Это, каких же это белых? – заинтересовано, хотя не без иронии, поинтересовался Матвей Александрович.

– Которые с красными воевали.

В зеркале заднего вида отразились удивлённые карие глаза.

– Красивая версия! А «поречье» почему?

– Не знаю. Слово какое-то странное. Старое, наверно.

– Сдаёшься, команда знатоков?

Надя кивнула.

– Туман. Просто туман. Над рекой утром густой туман, почти всегда.

Надя внимательно слушала Матвея Александровича, такого умного, красивого и вообще самого лучшего, совершенно не испытывая стыда за свою нелепую догадку. Она упёрлась подбородком в боковину его сидения, и голова раскачивалась от быстрой езды и немного кружилась от совершенно необыкновенного одеколона.

– А зачем?

– Зачем, что? Туман?

– Едем зачем?

– За туманом, за туманом и за запахом тайги! – довольно пропел Матвей Александрович.

– А я знаю эту песню! Тыщу раз слышала. Нудная.

– Ты прямо-таки, как я погляжу, вообще, всё знаешь.

– А Вы думаете, что я дебилка?

– Да, нет, конечно, – неловко оправдывался Маринин. – Наоборот, я хотел тебя похвалить, что ты – молодец, много знаешь.

Надя понимающе и чуть обиженно шмыгнула носом и откинулась назад. С удовольствием пару раз выгнула спину, сводя лопатки вместе, и расслабив их, закрыла глаза. Через минуту она посмотрела в лобовое стекло, почувствовав, что машина почти ползёт, а не едет.

По дороге, с одного брошенного поля на другое, не спеша копытило небольшое стадо. Коровы на ходу вдумчиво пережёвывали траву, энергично двигая нижними челюстями, и обмахивали себя грязными хвостами, густо увешанными мелкими зелёными колючками, всем своим видом показывая, что спешить им некуда.

– Коровы, – заворожено проговорила Надя, словно увидела модный бойз-бэнд в полном составе.

– Коровы…. Пригнись, на всякий пакостный.

Надя беспрекословно легка на сидение и затихла. Она слышала, как сработал ручник и щёлкнул ремень безопасности.

– Я сейчас.

Надя осторожно подняла голову и в промежуток между сидением и подголовником увидела Матвея Александровича и какого-то старика. Потом легла на живот и надела фуражку.

Старик, с которым разговаривал Матвей Александрович, был в кепке, тёмных затасканных штанах, расстёгнутой рубашке и растянутой полосатой футболке, на ногах болтались резиновые сапоги до колена. Выбрит. В левой, жилистой и шероховатой даже на вид, руке была пластиковая бутылка с водой на донышке, в другой – длинный прут.

Они пожали руки, и старик, зажав прут подмышкой, смеясь, на удивление крепко-зубой улыбкой, закурил.

– Я так-то ж присматриваю, вроде тихо. Сам знаешь, у нас, Слава Богу, смраду нет.

– Спасибо. А это кто? – Маринин затянулся и кивнул в сторону высокого и толстоватого, коротко стриженного молодого человека, который странно и неприятно посмотрел на него, и пошёл за коровами.

– Племянник мой, внучатый. Артёмка. Он немного не того, ну, сам видишь. Вот, на лето его к нам сбагрили. Вроде, помощник мой.

– Я помню его. Дядь Андрей, пора уже Вам смену готовить, сколько можно самому-то?

– Приходится, ёлки зелёные, – старик пустил густой клуб дыма и закашлялся, чуть наклонившись. – Пастух паскуда! – он горько вздохнул и часто заморгал глазами, – корову мне загубил.

– Как?! – искренне ужаснулся Маринин и сложил руки на груди.

– Да, хрен его знает! И ведь зарекался больше не брать этих охламонов! Ай! – дед махнул рукой. – Она стельная была, подумай…. Запуталась в верёвке и удушилась.

– Кто такой?

– Не наш, пришлый, дел натворил и стриканул, сучонок. Неделю всего побыл, а столько наворотил! И кнут стащил, и куртку. Ай, ну, его! Корову жалко, такая красавица была!