Марк Герер - Хроники Фруктовой революции

Когда человек проводит некоторое время в зеленом помещении, а потом выходит из него, весь мир он видит в красном цвете. Роб где-то вычитал об этом эффекте и воплотил его в жизнь. После пятой жертвы по городу поползли слухи о маньяке, который запирает жертву в Зеленой комнате с купленными ею продуктами. Этого мы и добивались. Периодичность похищений мы определяли, бросая две игральные кости, то есть она всегда составляла от двух до двенадцати дней от того момента, как Зеленая комната после очередной жертвы освобождалась.

Я не испытывал к жертвам похищения ничего, кроме брезгливости. До Зеленой комнаты они тоннами поглощали еду, которая делала их своими рабами. Поглощали бездумно, медленно убивая себя канцерогенами и консервантами.

Вы видели сосиски только в книжках и навряд ли когда-нибудь их попробуете. Зато вы знаете, что аппетитный розовый цвет им придает нитрит натрия. Поистине универсальный химический продукт. Противоморозная добавка к бетону, сосудорасширяющее средство, ингибитор атмосферной коррозии. И еще убивает бактерии, угнетает деятельность клеток. И всем было на это плевать, пока не пришли мы.

Даже удивительно, что за тот первый год никто из жертв не умер.

Каких только сочетаний продуктов за это время мы не видели! Казалось, что люди сознательно подвергают себя медленной пытке, стараются сделать себе как можно хуже. Я заметил одну занятную вещь. Чем более отвратительным был набор купленных продуктов, тем больше была вероятность того, что у жертвы окажется купленной пара пачек какого-нибудь «полезного» биойогурта. Как будто его поглощение утром чудесным образом избавит от последствий регулярного поглощения переработанной «пищи».

Если жертва любила вкусно поесть, в ее пакетах часто бывали моцарелла или пармезан. Эти сыры делаются из буйволового молоке, которое во много раз жирнее любого другого. Молоко буйволов ценится, а мясо нет. Буйволят, как только у них заживет пуповина, везут на скотобойню. Или уничтожают на месте. Топят в навозе или просто морят голодом, и они умирают сами. Жизнь, не успев начаться, заканчивается смертью. Потому что буйволята – это отходы.

Даже если жертва предпочитала обычный сыр, все равно это соучастие в убийстве. Чтобы получать сыр в промышленных масштабах, при его производстве используют сычужный фермент, который выделяют из желудков убитых новорожденных телят.

В Зеленой комнате людям приходилось осознанно есть еду, которая дома была бы проглочена между делом, перед телевизором или монитором.

Однажды Роб обнаружил перед дверью что-то длинное и блестящее. Вонь в коридоре стояла несусветная. Свет в коридоре был тусклый, и мы сразу не поняли, что это длиннющая шея индюшки. На вид она напоминала хребет Чужого. Жертва не выдержала запаха гнили и выпихнула шею наружу через дырку для воды. Под вой жертвы Роб засунул шею обратно и прикрутил к дырке кусок картона. Этот случай произошел ближе к концу года с начала нашей Акции. Возможно, именно он подтолкнул Роба к более жестоким Акциям, которыми прославился «Зеленый дол».

Об этой затее не знал никто, кроме нас троих. В «Зеленом доле» мы не привлекали к ней даже самых надежных соратников. Ровно через год мы прекратили похищать людей и закрасили комнату черной краской.

Удивительно, но люди продолжали пропадать. Их по-прежнему сажали в Зеленую комнату, где они по-прежнему ели купленные ими продукты. Кем были наши последователи, мы не знаем. В «Зеленом доле» был строгий запрет на любые действия, не согласованные лично с Робом.

Оглядываясь назад, я не устаю поражаться, насколько универсальную идеологию удалось создать Робу. Роб дал нам цель и средства борьбы. И никто не был готов бороться за свою прежнюю жизнь. У нас были идеалы, у остального мира – нет.

Одна мысль мне никак не дает покоя. У Роба не было счастливого детства. Он был типичным маменькиным сынком, закомплексованным ботаном. Ему была уготована заезженная колея. Неинтересная работа, стервозная жена. Пара детишек, на которых он не имеет никакого влияния. Но этого не произошло. Он вырвался из круга, освободился не только сам, но и дал свободу всем нам. Почему это произошло? Случайность?

А кто-то другой вырос в нормальной семье, имел нормальное детство и остался пустышкой. Повторил в миллионный раз обычную жизнь, не став лучше и не сделав лучше других.

Роб никогда не говорил о своем детстве. Макс и я были его молчаливыми свидетелями. Потому что прекрасно его понимали. Мамочка Макса водила его в школу до девятого класса. Потом он отвоевал право ходить в школу один. Но мама, думая, что он ее не видит, все равно провожала его в школу, как настоящий сыщик, следя за ним из-за угла. Я уже учился в институте, когда мама закрыла меня в комнате, чтобы я не пошел на день рождения однокурсника, потому что боялась, как бы там не случилось чего-нибудь плохого с ее дорогим сыночком. В таком признаваться стыдно. У Роба наверняка были похожие случаи, и мы ничего о них знать не хотели, хватало своего дерьма.