Георгий Вирен - Птица Ночь

– Великая Соединённая Родня жила и будет жить вечно! – провозглашали каждый день Вестники, и с ними были согласны все, за исключением немногих отщепенцев-говорунов.

Согласен с этим был и Ясав, пятый шурин Бати Справедливости, проснувшийся однажды весенним утром 77-го лета.

Ясав жил в столице Родни, в прекрасном городе, поражающим странников и торговцев своими домами из жёлтого камня, своими площадями, вымощенными редким серым камнем, своими запретными садами, которые лишь в немногих местах выглядывали за стены зелёными ветвями.

В Великой Соединённой Родне вообще очень заботились об охране природы. Не случайно почти половина родственников Дома Справедливости ведала переписью птиц, зверей и даже цветов. (Вторая половина собирала исключительно Добровольные Ежегодные, Ежемесячные и Еженедельные Приношения, а также Исключительно Добровольные Пожертвования за окна и очаги).

Ясав занимался составлением Неукоснительных Советов по охранению комаров. Он был ещё молод, но достаточно честолюбив и старателен, и ему предстояло ещё долгое и славное продвижение по ступеням Родства. И – кто знает? – так думал иногда Ясав, – может быть, со временем его сочли бы достойным места самого Бати Справедливости или хотя бы его Первого Сына.

В этот день Ясав, как всегда, надел свою сандаловую бляху – знак пятого шурина – и вышел на улицу. На службу он попал вовремя и даже успел на всякий случай кивнуть сынку Лиахиму, – поговаривали, этот сынок почище любого Бати услужал Дому Дружбы.

До обеда Ясав, как обычно, трудился над формулировкой Неукоснительного Совета, который предусматривал три степени почтительности по отношению к комарам: для недостойных, худородных, Любимых Родственников – и одну степень равноправия, для членов Семьи.

Перед обедом, опять же, как всегда, Ясав пристойно внимательно выслушал последние новости, а потом пристойно долго поболтал о том, что, Слава Родне, через четыре дня закончится очередная Великая Беременность Великой Бабушки и что протекает она натуральным образом, о том, что, Слава Родне, с девяти часов вечера вступает в силу Неукоснительный Совет о единовременном распускании всех листьев, а также прочей зелени, – Великая Родня умела заставить слушаться даже природу, – о том, что, Слава Родне, исполнилось уже три месяца со дня окончания 86-й Великой Победоносной Войны с Гнусным Врагом на Каверзном Острове и, наконец, о том, что, Слава Родне и Великой Бабушке, сейчас, как и прежде, действует Всеродственное Осуждение и Неукоснительный Запрет Геликоптерного Умствования, а вся Родня, как и раньше, понятия не имеет о том, что это такое, но бдительности, как и раньше и даже ещё больше, не теряет.

Сегодня Ростик пришёл злой. Он всегда приходит злой в день получки. Эх, Ростик, Ростик! Не любят его на службе. Уже несколько лет, именно в этот день, в сортире обязательно появляется надпись: «Счастливо посидеть, князь Беломоро-Балтийский» – и как раз на уровне глаз. Жена моя, Раиса Павловна, сначала осмеливалась спрашивать: «Опять?», но он так страшно менялся в лице, что я попросил её не делать этого. Всё равно видно, что опять.

Правда, сначала Ростик относился к этому с определённым азартом. Он рассказывал нам, как «перетряхнул своих писателей», – подчинённых у него двое, оба писари, а он как бы старший, – а потом всю часть с помощью других прапорщиков. Никто, конечно, не сознался. Десяток призывов сменился с тех пор, а надпись всё появляется. Сам, в общем-то, виноват. Действительно, смешно и длинно: Ростислав Георгиевич Неворин-Новокузнецкий. Давно мог он избавиться от одной половины. Это его мать надоумила, жена моя, Раиса Павловна. Да он весь в неё…

Так вот Ростик сегодня пришёл злой. Он, конечно, здорово поддал со своими всегдашними «однополчанами», но не в этом дело. В «круглые даты» он тоже поддаёт, но приходит весёлый. Тоже, «круглые даты» – грустно это, грустно.

Сегодня, например, и я, и Раиса Павловна знаем, что осталось ему 5 113 дней – дата некруглая. Через 13 дней будет малое веселье, а ещё через 100 – большой загул. В календаре на каждом листке цифра стоит. Он уже точно решил, что будет делать на пенсии: рыбалка, пиво и палец о палец ни-ни. Это в сорок-то пять лет! Молчание, как говорил литературный герой, молчание!..

Ох, что-то, Георгий, не весел ты сегодня, и даже просто вял. Ведь решил давно, что такая жизнь даже упоминания не достойна, не то что описания. Ведь плюнул давно на них, а вот как застопорится фантазия, так сразу на это болото и сворачиваешь: привычка графоманская руке покою не даёт.