Наталия Федоренко - Маленькое начало большой жизни. Устами младенца

Сегодня меня впервые покупали по-настоящему. До этого дня родители обтирали меня влажным полотенцем, так как мне нельзя было мочить пупочную ранку. Но сегодня, видимо убедившись в том, что все зажило, родители решили меня покупать. Они наполнили детскую розовую ванночку водой и осторожно погрузили меня в нее. Это были непередаваемые ощущения.

Теплая, мягкая вода обволакивала мое тело. Она одновременно грела и гладила мою кожу. Я также уловил, что я как-то иначе себя ощущаю: намного легче и маневренней. Вода меня поддерживала. В ней я чувствовал себя увереннее и раскованнее. Едва я только успел осознать все эти новые чувства, папины сильные руки потянули меня наверх, и моей кожи коснулось что-то тканевое, немного ворсистое, но мягкое. Это мама вытирала меня махровым полотенцем. Мне почему-то сразу стало очень зябко, и влага на моей коже уже не казалась мне приятной. Она, как будто, липла ко мне холодным бездушным клеем. Напуганный этим, я расплакался. Я кричал всё то время, пока мама вытирала меня, пока папа надевал новый подгузник и человечек и даже, когда мама прижала меня к себе. Успокоиться я смог только, почувствовав запах маминого молока, и жадно припав к ее груди. Я пил и успокаивался, с каждым глотком теплого, сладкого молока я забывал тот ужас холодной влаги на моем теле. Постепенно перед моим мысленным взором начали всплывать картины розовой ванночки и теплой, приятной воды. Я снова ощущал себя почти невесомым. Вода держала меня, а ванночка становилась все больше и больше. Я оглянулся вокруг: я лежал на воде, а вокруг меня был огромный океан. Куда ни взгляни – вода. Легкие волны качали меня и убаюкивали. Я заснул.

Оказывается, жизнь состоит не только из приятных моментов. Я открыл глаза и сразу ощутил, что-то неладное. Мне было неудобно лежать. Что-то жгло мне под подгузником. Я прислушался к своим ощущениям, попробовал пошевелиться – жжение усилилось. Я испугался и заплакал. На мой крик отреагировал папа: он взял меня на руки и понес к пеленальному столику. Я немного успокоился, так как помнил, что после папиных манипуляций мне становиться комфортно.

Папа снял мне подгузник и обеспокоенно воскликнул. Затем подозвал маму. Меня очень насторожило такое развитие событий. Мама внимательно осмотрела мою кожу и сказала, что она очень красная и с волдырями. Она предположила, что кожа под подгузником могла за ночь запреть или спариться, и что без крема не обойтись.

Оказалось, что крем – это белое, противное вещество, которым мне намазали попу. Он очень щиплет. Я снова заплакал, но папа сказал, что это для моего же блага, что крем вылечит опрелости. Хотелось бы верить, так как жжение невыносимое. Я все еще продолжал всхлипывать, даже после того, как меня переодели. Я не знал, что жгло больше: сыпь или крем. Этот фоновый дискомфорт не давал мне сосредоточиться. Я не мог в полной мере насладиться маминым молоком, прогулка мне не доставила удовольствия, да и заснуть было практически невозможно. Я устал и вымотался.

Прошло еще немало времени, пока сыпь ушла, и я снова смог вернуться к своей прежней жизни. Может это крем помог, а может просто кожа сама восстановилась. Но скажу точно, не хотел бы я прочувствовать это вновь.

Но говорят беда одна не приходит. Правда теперь она коснулась мамы. Врачи сказали, что у нее лактостаз. Страшное слово, не правда ли? Расскажу, как это выглядело для меня. Как обычно утром я попросил поесть. Мама дала мне грудь, и тут я заметил, что она как-то странно вздыхает и, казалось, она была не в настроении. Я начал сосать и почувствовал, что молоко горячее обычного градуса на два. Я очень удивился, такого раньше не было. Пока я пил, мама старалась размять себе грудь. Признаюсь, это мне порядочно мешало – не давало сосредоточиться на процессе кормления. Делая себе массаж, мама то и дело вскрикивала. Я начал за нее очень беспокоиться. И вдруг что-то коснулось моих губ. Оно упало откуда-то сверху. На что же это похоже? Влага… соленая вода…

Мама плакала?! Это осознание ударило меня, как током. Ошарашенный этим открытием, я даже перестал есть. Неужели мама тоже может плакать? Не может быть, что она также чувствует боль! Я же был уверен, что она всесильна, как Богиня. Глядя на нее или папу, я всегда думал, что у взрослых нет проблем, что они могущественны и им чужды мои горести. Оказалось, я ошибался. И тому доказательством была, плачущая от боли, мама.