Светлана Сервилина - Тонкая рябина. Новеллы

– Я сейчас, – крикнула она и скрылась в дверном проеме дома.

В нижнем ящике комода лежал газетный конвертик, она схватила его и выбежала на крыльцо:

– Пойдем, Витя.

По дороге на сельский погост Катерина тихо попросила:

– Расскажи, как Миша погиб.

Куприянов покачал головой.

– Мишка классный механизатор, понимаешь? Освободился раньше всех и пошел на Волгу. Поболтал с мальчишками-рыбачками, походил по берегу, а потом, напевая, разделся и прыгнул с парома. Один из ребят заметил и крикнул нам: «Ваш дяденька не выныривает давно». А мы как раз решили тоже окунуться, было очень жарко. Я тут же прыгнул в воду и сразу его увидел. Он полулежал на дне, прибившись спиной к днищу парома. Не рассчитал Михаил высоту, видать думал: рядом с паромом яма, а там было неглубоко, – Виктор замолчал на минуту, тяжело выдохнул воздух и проговорил, – и он сломал шейный позвонок. Мы с ребятами сначала думали – воды нахлебался, пытались откачать, а… – он в отчаянии махнул рукой, – поздно было. Врачиха сказала – позвоночник…

Катерина слушала, сжимая в кармане газетный сверток.

– Нелепо и страшно, – после минутной паузы добавил Куприянов.

Оставшуюся дорогу шли молча, а когда подошли к кладбищу, и Виктор открыл дощатую скрипучую дверь, Катя попросила его:

– Подожди меня здесь, мне с Мишей поговорить надо…

Он сначала хотел возразить, но послушно кивнул, отошел в сторону и закурил. Женщина медленно пошла мимо крестов. Могила ее мужа была высокая, земля еще не осела. Венки с черными лентами покоились поверх нее. У изголовья стояла трехлитровая банка с крупными бордовыми георгинами. На глиняной насыпи лежали подсохшие цветы и конфеты… Катя присела рядом.

– Миша, мне тебя так не хватает…

Она посмотрела вокруг и увидела старую плоскую щепку. Катерина расковыряла ей свежий бугор земли, потом достала из кармана конвертик, развернула его и взяла русые локоны. Она нежно провела пальцами по волосам мужа, словно прощаясь, и сунула их в отверстие.

– Там тебе, Миша, они пригодятся… Теперь мне некого ревновать, – грустно прошептала она.

Молодая вдова поправила ленту на венке, провела ладонью по могильной насыпи и впервые за последние дни горько заплакала…

Прошло 3 года…

В тазу, переливаясь всеми цветами радуги, раздувались мыльные пузыри, потом разрывались, брызгая перламутровой пеной, и тут же появлялись новые. Катерина стирала Светочкины платьица и маечки, попутно размышляя о недавнем разговоре с директором школы. Римма Дмитриевна всегда по-матерински относилась к молодой учительнице, а вчера вызвала к себе и строго спросила:

– И долго ты будешь жить со свекровью? Екатерина Павловна, – она четко и почти по слогам произнесла имя и отчество, потом, будто смутившись, добавила, – Катюша, ты – молодая женщина, надо устраивать свою жизнь… Тебя пригласили в райком работать, почему отказалась?

Катя не ожидала этого вопроса.

– Римма Дмитриевна, я что, не справляюсь в школе? – она посмотрела на наставницу. – Что, жалуются на меня, да?

Директриса подошла и обняла ее.

– Садись, – усмехнулась по-дружески она, – никто не жалуется, а только хвалят! Хотя… набрала ты себе уроков больше всех. Еще и в вечерней школе преподаешь. В институт на заочное отделение поступила… Когда все успеваешь? Поверь, Катюша, я очень не хочу с тобой расставаться, просто подумала, что в райцентре твоя жизнь как-то изменится: уедешь, успокоишься. Новый коллектив, новые обязанности…

Катя погладила пухлую ладонь начальницы и серьезно произнесла:

– Я не могу, РимДмитревна, уехать отсюда. Мать обидится. Она без Светочки не сможет, и… тут все свои. Такого директора, как вы, у меня там точно не будет! – выкрутилась Катя и радостно глянула в глаза собеседницы.

– Ах, как повернула! Хитра мать, хитра, только меня этим не возьмешь! – шутливо погрозила пальцем директор. – Значит так, в моем доме освободилась вторая половина. В понедельник идем с тобой к председателю колхоза и закрепляем за тобой эту жилплощадь. Будем соседями!

Она победно посмотрела, на растерянную от этой новости, Катю.

– Даю выходной на раздумье, хотя, – она подмигнула, – дорогуша, тут думать нечего! А к свекрови в гости с дочкой ходить будешь. А теперь иди, – строго закончила она.

Катерине и самой хотелось жить отдельно, быть хозяйкой, в гости подруг приглашать, а в дом к Беловым они не ходят, побаиваются Марию Ивановну. Говорят, взглянет так, будто они в чем-то виноваты. Но, с другой стороны, потеряв сына, родители мужа так привязались к Светочке, что забрать у них внучку она не могла. А случай, который произошел полгода назад, еще больше их сблизил. Тогда Петька Карпов, ученик из вечерней школы, стал назойливо ухаживать за ней. В селе поговаривали, что и за парту он сел ради молодой учительницы. Петька был высокий и статный, но почему-то Кате не нравился. И не только внешне. После каждого занятия он находил повод проводить ее до дома. А как она ему откажет? И приходилось всю дорогу говорить о школе, уроках, как бы Петька не старался завести разговор «по душам». А в последний вечер, без всяких предисловий, просто полез целоваться. Катя вырвалась и убежала. Но как в селе бывает: кто-то видел или слышал. Или не видел и не слышал, а все равно говорит. Подружки вытащили ее на танцы в клуб, а этот Карпов с ребятами, проходя мимо, крикнул в их сторону: