Алексей Брайдербик - Пылинки света. Миниатюры и размышления

Иногда интимная близость происходит без долгих прелюдий вроде ужина при свечах, задушевных бесед, ухаживаний. Вспышка страсти, а после – ничего? Нет, скорее, спокойствие. Мы относимся ко всему как к некой рабочей обязанности, задаче, которую нужно выполнить. Испытываем ли мы удовольствие от процесса? Да! Остаются ли наши партнеры удовлетворенными? Конечно! Они хвалят наши возможности и умения…

Вот-вот коридор закончится…

Как-то раз один умный человек мне сказал:

– Ты знаешь, что есть добро и зло.

– Да, – кивнул я.

– Так вот, – продолжал он. – Существует абсолютное и кристально чистое добро и абсолютное, безупречное во всех смыслах зло.

Добро и зло монолитны, и их нельзя связывать с добродетелями и пороками, их вариантами, и тем, что в итоге получает человек, поскольку первые были, есть и будут всегда, а последние просуществуют ровно до тех пор, пока человек либо не умрет, либо не захочет измениться – стать хуже или лучше.

С добродетелями и грехами мы можем совладать, ибо представляем, с чем имеем дело – они в поле наших возможностей и воли, и хоть мы в состоянии оценить последствия наших деяний, поскольку осознаём, из каких крайностей они происходят, мы редко останавливаемся на полпути.

Добро и зло не прокладывают путей ни в ад, ни в рай, и никакие жестокости и добродетели не отделяют и не приближают нас к ним, но само добро или зло может становиться частью как нашей души, так и всего, что мы видим, слышим, к чему стремимся.

Все наши размышления и заключения о добре и зле лишены смысла, также бессмысленна и общая философия, которая складывается из них, однако никто не подумает усомниться в точности имеющегося, и никому не захочется искать и признавать новые доказательства, опровергать старые или пытаться дополнить уже имеющиеся.

Настоящие добро и зло. Суть их источников в какой-то степени описывается вывернутыми наизнанку и искаженными истинами, по-своему правильными и неправильными. Они иллюстрируются и меряются перевернутыми с ног на голову категориями – в них также присутствует определенная основополагающая правда и ложь. Но будь и первое, и второе противоположностями себя, то есть правильными, обычными истинами и категориями, то даже если к ним добавить их обратные стороны – всё равно в итоге получатся заблуждения. А правда и истина вновь ускользнет.

Правда, которую мы все считаем безусловной и удобной, прежде всего для наших страстей и желаний, – это дробление на части целого, представление основ мировых систем именно так, как нам надо, а также размышления о добре и зле как о чём-то, что подчиняется и зависит от рациональной природы вещей.

Когда человек закончил, я поинтересовался:

– Что тебя подтолкнуло к подобным размышлениям, наверное, какой-нибудь мистический случай из жизни?

– Верно, – ответил тот. – И я знаю и чувствую, что произошедшее со мной заменило часть моей души чем-то иным и научило извлекать истину из тех истин, которыми полоны нелогичности непознанного.

– А чего бы мне это стоило?

– Возможно, жизни или чего-нибудь еще. Всегда есть бо́льшая цена, и постоянно находится кто-то, кому всякая стоимость по карману.

– Нет, – махнул я рукой. – Пожалуй, в таком случае я нищий.

Книги – памятники мысли. Есть книги, язык которых мы понимаем – они говорят с нами, нашептывают мысли, но есть и такие, которые лгут и вводят в заблуждение. Ты листаешь страницы книги и думаешь, что постигаешь их главный, сакральный смысл, но на самом деле это книга при помощи своих страниц постигает твою истину. В детстве я мечтал стать персонажем чьего-нибудь романа или повести. Стать книгой – со своим секретом, глубинной тайной. Может, мне это удалось?

Беседа двух предметов:

– Могу ли я стать всем чем угодно? – спросил первый предмет.

– И я? – отозвался второй предмет.

– Могу ли я стать совершенно другой вещью с иными функциями? – продолжил первый предмет. – И будет ли кому польза от этого?

– Да, – согласился второй предмет. – Польза – это хорошо. А что если от тебя будет один вред?

– Вред? – задумался первый предмет. – Возможно. Но надеюсь, что этого не произойдет, а иначе меня уничтожат. Я бы хотел всегда быть только полезным. Другое дело, что я не способен приносить исключительную пользу или исключительный вред, потому что природой моих функций и сущности не допускаются, ни крайний вред, ни крайняя польза.