Галина Долгая - Призрачное очарование осени. Женские рассказы

Николай пропустил несколько строк и с чувством продолжил:

О! Называй меня безумным! Назови

Чем хочешь; в этот миг я разумом слабею

И в сердце чувствую такой прилив любви,

Что не могу молчать, не стану, не умею!

Но Лаура молчала и уже не смотрела на Николая. Со старых портретов также безмолвно взирали на них лики давно ушедших предков. В этой старой, как мир, но все же не стареющей веками, сцене признаний каждый из них мог узнать себя. Что сближало мужчину и женщину, что неотвратимо разводило их друг от друга? Их судьбы, как два ручья втекали в одну реку и растворялись в водах времени, не успев соединиться, лишь в один момент соприкоснувшись, почувствовав влечение и родство душ, они должны были расстаться навсегда.

– Я поеду утренним поездом, – сказал Лаура, – ты сможешь отвезти меня на станцию?

Николай все понял. Да, она права, им больше незачем оставаться вместе. У каждого своя дорога.

– Да, конечно, – ответил он, и Лаура уловила в его голосе нотки сожаления, – мне придется оставить тебя ненадолго, чтобы найти повозку.

Он встал. Лаура понимающе кивнула. Конечно, она подождет. Спокойствие, которое сродни равнодушию, окутало ее, но при взгляде на удаляющуюся в темноту фигуру Николая, ее сердце екнуло, сжалось, словно хватаясь за последнюю возможность вернуть ушедшую легкость их чувств, поток которых остановился перед преградой благоразумия и сдержанности.

Ранним утром Лаура села в поезд и, провожая взглядом медленно удаляющуюся фигуру Николая, понуро стоявшего на перроне, не удержалась, прильнула к окну и, помахав рукой, прижала ее к холодному стеклу, вспоминая ту единственную ласку, которую она позволила себе и чужому мужчине в их единственный вечер.

– Что читаем?

Лариса вздрогнула, книга упала на пол.

– Ой, я не слышала, как ты вошел…

Муж поднял книгу, закрыл и прочитал название:

– «Призрачное очарование осени». И о чем тут повествуют, неужели о любви? – с шутливой иронией спросил он, возвращая книгу.

– Да! О ней и о том, чего не хватает замужней женщине.

Лариса положила книгу на стол и подошла к мужу вплотную, обвила руками его шею и, томно прикрыв глаза, вытянула губки.

Муж лишь прикоснулся к ним и, мягко освободившись от объятий, направился в спальню, снимая на ходу пиджак.

– А чего не хватает женатым мужчинам, там не сказано? – выглядывая в зал, спросил он.

– Нет, там только про женщин, – игриво ответила Лариса, последовав за мужем, – и чего же хотят женатые мужчины? – в том же тоне спросила она, принимая галстук и с вожделением поглядывая на своего ненаглядного. – Неужели любви?

Он на секунду опустил руки и с укором уставился на жену:

– Мужчина хочет есть! Он с работы пришел, а ты – любовь… Давай, давай быстренько на кухню, что там у нас сегодня на ужин? – он решительно развернул Ларису и, выдворяя из спальни, легко шлепнул ее ниже спины, шепнув на ушко: – Сначала есть, потом посмотрим…

Лариса наигранно вздохнула: – Какая проза! – и пошла накрывать на стол.

Баркас подошел к пристани. Шустрый юнга лихо перепрыгнул полосу мутной воды, разделяющую утлую посудину от берега.

– Лови! – строго скомандовал боцман и бросил конец швартового троса.

Пацан перехватил его в воздухе. Баркас ткнулся бортом о потемневшие бревна, обрамляющие причал, и одновременно проворный малый восьмерками обмотал кнехт 1 1 Кнехт – специальный чугунный столбик на причале для крепления швартовного троса .

– Все! Готово!

Теперь юнга суетился, налаживая сходни, сколоченные из нескольких досок, скреплённых поперечными рейками.

Капитан, которого все звали просто Мишкой, заглушил мотор, поправил видавшую виды фуражку и облокотился на штурвал, поглядывая на берег через мутное стекло. Луч света отразился от него и улетел далеко от пристани к распахнутым настежь окнам старого приземистого дома, который одиноко стоял на возвышенности, круто уходящей в море.

Молодая женщина в белой косынке, повязанной поверх иссиня-черных кос, мыла окно, стоя снаружи. Ветер озорничал с ее пестрой юбкой, бессовестно обнажая ноги. Но женщина не обращала на это внимания. Вокруг никого не было. Воскресный день позвал всех обитателей рыбацкой деревни на шумную ярмарку, где на вырученные за рыбу деньги можно было всласть повеселиться, отдохнув от забот. Только эта женщина, да старый Хруст остались в деревне.