Анна Евсеева - Шум города. Мини-роман

Портрет Нелли заказал её муж, тот самый, который изнасиловал её в тринадцатилетнем возрасте. Я видел его только однажды, когда он пришёл договориться со мной о работе. Он стремительно вошёл в мастерскую, разом окинул висящие на стенах работы, кивнул и быстро сказал:

– Мне бы хотелось, чтобы вы написали портрет молодой леди. О деньгах не беспокойтесь. Сколько это займет времени?

– Я должен хотя бы взглянуть на леди, – ответил я.

– Думаю, её внешность не оставит вас равнодушным, – усмехнулся он, – пару месяцев хватит?

– Надеюсь, – кивнул я.

Он коротко попрощался и ушёл. Когда я вспоминаю этого сухого, убелённого сединами человека, в моей голове что-то замыкает: я никак не могу свести два образа – насильника и солидного господина – в единый портрет мужа Нелли. И меня не волнует вопрос морали или законного наказания, которое должно было бы последовать. Просто муж Нелли раздваивается, его длинное тело разваливается и эти две половинки не в состоянии сойтись, они тянутся друг к другу, но между ними всегда остаётся неодолимое расстояние, и они распадаются на моих глазах, при этом почему-то растекаются мозги по асфальту, которые дворники соскребают деревянными лопатами.

Я трясу головой, потому что понимаю, что устал, переутомился, мне надо отдохнуть, так как нереально писать портреты по шестнадцать часов в сутки. Даже если эти портреты заказывают такие достойные и уважаемые люди, как муж Нелли.

«О деньгах не беспокойтесь!» Хотел бы я не беспокоиться о деньгах! Я ложусь на диван и думаю о Нелли. Она появилась у меня и казалась слишком скованной. Похоже, она сама себе была неинтересна. Сначала я почему-то подумал, что она очень счастливая и уверенная в себе женщина. Я ненавижу слово «счастливая», но иногда оно очень помогает точнее сформулировать нужную мысль. Оно заменяет многие слова – пресыщенная, безразличная, равнодушная, капризная. Да, мне казалось, что она – банально счастлива: богатый муж, сытые дети и она сама – ещё слишком молодая и безмерно красивая, красивая до неприличия. Она никогда не говорила о своих детях, однажды объяснив это тем, что у всех эти рассказы одинаковы, и зачем рассказывать то, что и так каждому известно. Это потрясло меня – на свете нет женщины, которая не любит говорить о своих детях. Интересно, приходило ли ей когда-нибудь в голову поставить над ними какой-нибудь дикий эксперимент – типа того, что она хотела устроить со стариком Илидором?

Я смотрел на портрет молодой женщины в нежно-голубом платье. Я всегда вывешиваю на самое видное место именно тот портрет, который плохо получился. Хотя как я могу повесить удачную работу? Её же немедленно заберёт заказчик. Тот портрет заказал мне известный певец-гомосексуалист. Я не знаю, кто эта женщина, потому что писал по фотографии. Певец заплатил за портрет пять тысяч евро, авансом, и сказал, что она сама должна прийти за портретом, но никто не пришёл, и портрет остался у меня. Он висит на стене в качестве назидания – никогда не писать в такой манере, словно это ледяная скульптура.

Как-то, глядя на портрет, Нелли долго молчала, потом сказала:

– Мне кажется, что это утопленница. Я чётко вижу, как волной её прибивает к берегу, волосы разметало водой.

– Какая жестокая романтика, – вздохнул я, – надо его выбросить.

– Только знаешь, – вдруг добавила Нелли, – её сначала убили, а потом бросили в воду.

– Господи! – воскликнул я. – Откуда такие кровавые подробности?

– Потому что если бы она просто утонула, то была бы распухшей, воды бы наглоталась. А раз она целёхонькая, значит – в воде она уже не дышала! – и Нелли победно посмотрела на меня.

– Да кто тебе сказал, что она вообще утонула! – заорал я. – С чего ты взяла такую чушь!

– Но ведь ты сам говорил, что никогда не видел её живой.

Действительно, подумалось мне, ведь я никогда не видел живой эту женщину. Может, стоит написать заявление в полицию и указать телефон того гомосексуалиста, который принёс мне фотографию?

– Это любовь, – объяснил я, – безответная любовь. Это её образ.

– Я ничего не знаю о любви, – вздохнула Нелли, – я чувствую себя ущербной.

– Мне кажется, ты преувеличиваешь, – осторожно предположил я.

– Нет, не преувеличиваю, – невозмутимо ответила Нелли, – но ты же обо мне ничего не знаешь. Я живу с параноиком и садистом. Он издевался надо мной всю мою жизнь.

– Зачем же ты вышла за него замуж?

– А я и не выходила. Он изнасиловал меня. А потом он купил мою маму, подарив ей виллу. Мы переехали сюда из Латвии, а когда я была маленькая, мама танцевала в стриптизе. Мы жили по подвалам или в гримёрных, а мама всю жизнь мечтала о вилле! Вилла – это мечта всей её жизни! И всё потому, что какой-то кретин вбил ей в голову, что она настолько красива, что, окажись она в Европе, на ней немедленно женится швейцарский банкир. Но мы переезжали из города в город, а банкир так и не попадался. Затем появился мой будущий муж, сначала он был маминым… другом. Как-то увидел меня, мне было тринадцать. И он воспользовался моей беззащитностью. А потом всё ещё проще – обнаружилось, что я беременна! И что мне было делать? С мамой они договорились, он подарил ей одно из своих шале в горах. И мама растаяла, оформила документы о том, что я старше на несколько лет. И дело было сделано.