Анатолий Музис - Когда реки потекут вспять. Из рассказов геолога

И вот теперь он идет по этому пути. Ему поручено провести первые изыскания, протянуть первую ниточку, по которой потом в эту землю будут вгрызаться экскаваторы. А ведь война, можно сказать, кончилась только-только. Еще не восстановлено разрушенное. Люди еще не привыкли к гражданским профессиям. А страна уже смотрит в будущее! В далекое будущее! И красота его, Якова Родионовича, профессии в том, что позволяет идти ему впереди века. Он сейчас на дороге в будущее. Он уже видит, как высокая плотина поднимает уровень воды в Енисее и они через Большой Кас, через Маковский волок устремляются в Кеть, а оттуда в верхнюю Обь. Ради такого стоит потрудиться. Но с кем он должен выполнить эту работу? Михеич смотрит если не в прошлое, то из прошлого. А Ивану хотя и жить в будущем, но что он знает о нем?

Но усталость берет свое. Засыпает и Яков Родионович.

Утро, как утро, но без дождя. Уже хорошо!. Костер горит не в полную силу, но все же не загас. Ночью, поочередно, они вставали и поддерживали живительное пламя. Очередность, конечно, относительная. Кто первый почувствует, что мерзнет, просыпался и подкладывал дрова. Но потом спит уже пока не встанет другой.

Над огнем сушат промокшую за ночь одежду, одеваются, обуваются. Михеич кряхтит, натягивая резиновые сапоги – портянки великоваты, а оторвать жаль.

Анин на удивление молчалив. Он не говорит спутникам, что к зимовью на ручье Пимушином они должны были выйти еще вчера днем, а к вечеру быть на заимке. Но сегодня уже начинается третий день пути, а они не вышли даже к к Пимушиному ручью.

Они идут, как и вчера и позавчера, молча, преодолевая заросли и завалы. Останавливаются, чтобы раскопать шурф и опять – вперед сквозь чащу… И вдруг просвет!

– Пимушиха!

Да, это она самая, долгожданная, желанная Пимушиха. Отсюда должна пролегать тропа к заимке.

Необычайная тяжесть сваливается с плеч Анина. Он шел правильно. А то, что проходимость тайги оказалась ниже предполагаемой, так этого никто не мог предвидеть.

Они переправляются по поваленным деревьям на противоположный берег, находят свежие следы человека, порубку и тропу. Потом находят и зимовье. Его подмыло и оно провалилось в землю, одна крыша торчит, да и та заросла.

– Надо же! – удивляется Иван. – Вслепую, и так точно!

– Во-первых, не вслепую, – поправляет его Яков Родионович. – Шли по компасу, я шаги считал. Во-вторых, главное: я знал, куда иду, так сказать – видел цель! Завалы, болота… Приходилось, конечно, отклоняться, но сбить с пути они не могли.

– Шаги считать? Это же обалдеть!

– Три шага – два метра, к этому быстро привыкаешь. Я даже дома на улице порой ловлю себя на том, что иду и шаги считаю…

Они уже не хотят ни есть ни отдыхать. Идти, только идти. Но Михеич достает из рюкзака лоток.

– Я помою маленько, – говорит он.

– Помой, – соглашается Анин. Он знает, Худолеев ищет золото. Что ж, пусть ищет. – А мы пока чаек соорудим.

Берега Пимушихи не для прогулок. Они густо заросли тальником, завалены буреломом. Идти можно только у берега по воде.

Михеич ищет место, откуда удобнее взять пробу на промывку, и Яков Родионович с Иваном слышат, как он чертыхается:

– Не река, змея! Лешак ее забери!

Анин пользуется остановкой, чтобы сделать необходимые записи в дневнике, а Иван раскладывает костер и подвешивает на огонь чайник.

Третья ночевка…

Некоторое время они сидят молча. Потом Анин прячет в полевую сумку дневник, а Иван говорит:

– Занятный мужик Михеич. Смотришь на него, то страшно становится, а то жаль, хоть плачь.

– С чего слезы-то? – спрашивает усмехаясь в бороду Анин.

– Неустроенный он какой-то.

– Оттого и неустроенный, – спокойно говорит Анин, – что смотрит если не в прошлое, то из прошлого. А мы сейчас на тропе в будущее.

Проклиная господа бога и всех святых возвращается мокрый до пояса Михеич. Он сразу стаскивает сапоги, выливает из каждого по кастрюле воды, и кладет их подошвами к костру. Затем начинает стаскивать штаны.

– Провалился? – спросил Анин.

– Берег осклизлый. Не удержался.