Виталий Новиков - Подопытные кролики. Роман

– Вот это по-нашему, вот это я понимаю. Узнаю соотечественников, – сказал Платонов.

– Значит за. На чём же остановимся: на пиве или вине?

– Да можно на том и другом, – сказал Платонов.

– Добро. Лев и Никита, сбегайте за бочонками пива и вина, – распорядился Седых.

Вскоре все собрались в комнате отдыха. На одной из стен комнаты висела большого размера голограмма, стилизованная под окно, выходящее в цветущий весенний сад с фонтанами и аллеями. Эта комната была устроена таким образом, что у того, кто в ней находился, создавалось впечатление, что он находится не в космосе, а на Земле. Все кроме Иваницкого расселись по стульям и креслам с бокалами пива в руках. Иваницкий стоял около бильярдного стола, скрестив руки на груди, и курил сигару, которой его угостил Седых. На бильярдном столе стоял его бокал с пивом. Седых рассказывал об эксперименте, проводившимся некогда нашими учёными на планете Зима:

– Такого рода эксперименты первыми начали проводить американцы и израильтяне, китайцы подобного рода опытами не интересовались. Наши кажется, спёрли идею у американцев. Этот эксперимент получил название «Подопытные кролики». На пустую, пригодную к жизни планету высадили партию уголовников, мужчин и женщин, мерзавцев самого разного масштаба: от мелких воришек и мошенников до насильников и убийц. Через полгода на Зиму завезли новую партию горемык. Это были алкоголики и наркоманы. Все они были добровольцами. Учёные заключили с ними контракты, по которым они, прожив на Зиме два года, должны были получить каждый по двенадцать миллионов мегарублей. В каком обществе им придётся прожить два года, в контракте не указывалось, и никто их об этом не предупреждал. Это было жестоко, но в то время с антиобщественными элементами особо не церемонились. Ещё через полгода пришла очередь третьей партии, партии тунеядцев и паразитов. Где и как собирали этих бедолаг можно только догадываться. Каждый из них по контракту заключённому с учёными должен был получить после двух лет жизни на Зиме двадцать миллионов мегарублей. Разумеется, как и в случае с пьяницами и наркоманами их никто не предупреждал, кто будет их соседями. Четвёртая партия была особенной. Это были люди положительные и смелые. Они знали, на что шли. По контракту каждый из них должен был заработать по тридцать миллионов мегарублей после одного года жизни на Зиме. Их доставили на Зиму спустя полгода после поселения третьей партии. Но прошло семь месяцев и российское мегагосударство потряс тяжёлый кризис. Наши космические корабли потянулись к Земле, главным образом из дальних уголков галактики. Россия могла держать лишь ограниченное количество космических кораблей в близких к Земле созвездиях. Ученым, находившимся на «Радуге» пришлось покинуть станцию, а до тех, кто остался на Зиме, уже никому не было дела. Но теперь, когда наше государство начало понемногу расправлять плечи, власти вспомнили о созвездии Песочных часов и эксперименте на Зиме. Об эксперименте помогли вспомнить родственники, находящихся на Зиме переселенцев, в первую очередь из четвёртой партии. Их то нам и поручено эвакуировать, а остальные пока вынуждены остаться на Зиме. По их судьбе решение пока не принято.

– В чём же был смысл этого эксперимента? – спросил Платонов.

– Проверка уровня адаптации в экстремальной ситуации разных социальных групп и наблюдение за их взаимоотношениями, – ответил Седых.

– В старые времена опыты проводили на животных, а не на людях, – заметил Платонов.

– Разве? Что мы знаем о прошлом? Мне кажется – это глубокое заблуждение: думать, что времена сильно меняются. Конечно, какие-то перемены происходят. Суровые периоды сменяются спокойными, а потом опять приходят суровые. История движется по замкнутому кругу, – вступил в разговор Жаров.

– По-твоему человечество никогда не придёт к всеобщей гармонии? – спросил его Гвоздев.

– Никогда, – ответил Жаров. – Дело в том, дружище, что понятие всеобщая гармония абсурдно само по себе, потому что у всех народов русских, евреев, немцев, китайцев, папуасов и остальных существуют собственные представления о гармонии, о добре и зле. И, к сожалению, эти представления слишком индивидуальны, слишком отличаются друг от друга.

– Ницшеанец, – сказал Ротозеев.

– Когда я слушаю подобные разговоры, мне начинает казаться всё бессмысленным: жизнь, мир, человек, – сказал Никаноров.

– Ты близок к истине, брат, но не совсем. В жизни всё же есть смысл – это выживание. Как это не звучит низко, но это суровая правда. Всю свою жизнь человек только тем и занимается, что выживает, – сказал Жаров.