Виталий Новиков - Подопытные кролики. Роман

– Опять захандрил? – спросил Иваницкий.

– Как тут не захандрить, когда нас не могут отсюда забрать уже семь лет. Иногда мне кажется, что о нас просто забыли.

– Я не совсем точно выразился. Мне показалось, что ты опять вспомнил о своих опасных замыслах.

– А, вы, об этом. Нет. Я уже давно перестал думать об этом.

На «Радуге» можно было произвести на свет до двухсот лучших российских человек, отобранных специальной коммисией, в лаборатории экстренного клонирования, расположенной на нижнем этаже корпуса А. Пробирки с клетками этих людей хранились в специальных холодильных установках, где всё время поддерживалась необходимая для сохранения клеток температура. Эта лаборатория была предназначена для чрезвычайного случая. Если бы возникла опасность уничтожения русского мегагосударства, с Земли на станцию пришёл бы специальный сигнал, и команда «Радуги» после его принятия должна была вывести в лаборатории максимально возможное количество людей и с этими людьми высадиться на ближайшей, пригодной для жизни планете. Это было задумано для того, чтобы сделать всё возможное для того, чтобы никогда не прекратился род русских людей. С «Радуги» можно было высадиться только на Зиму.

Три с половиной года назад Платонову пришла в голову мысль клонировать одну или несколько женщин. Он уже совсем отчаялся когда-нибудь оказаться в женском обществе естественным образом. Он не мог не поделиться своими планами со своим командиром, за которым было решающее слово:

– Мы уже видимо никогда не выбиремся из этой дыры, капитан, так давайте сделаем это.

– Вы, пьяны лейтенант, перестаньте нести бред, – Иваницкому сразу не понравилась затея Платонова.

– Я пьян, но совсем немного, и прекрасно понимаю, о чём говорю. Пока они не достигнут шестнадцати, или нет, пусть восемнадцати лет, мы не будем их трогать. Мы будем о них заботиться и не причиним им никакого вреда.

– Какой от них будет толк, если, по-твоему, мы, всё-равно, уже никогда, не выбиремся отсюда?

– На Землю не выбиремся, а на Зиму пожайлуста.

– Ты, забыл, кто там находится? Подонки, ублюдки и маньяки. Боюсь, они тебе там не дадут продолжить воспитание твоих девчонок.

– Да там наверняка уже никого не осталось в живых. Эти упыри, скорее всего давно уже перегрызли друг другу глотки.

– Кто-нибудь, да остался в живых. Такие люди, как правило, отличаются фантастической живучестью. К тому же за время пребывания на планете, они могли сделать её малопригодной для проживания, пожечь леса, например.

– Что они совсем идиоты что ли?

– Не совсем конечно, но в какой-то степени, безусловно.

– Я могу слетать на челноке на Зиму для разведки.

– Уставом запрещено оставаться на станции одному человеку.

– Родион Анатолич, неужели вы не чувствуете как уходят годы, бессмысленно и безнадёжно, как мы стареем?

– Ну, тебе то рано ещё о старости волноваться. Сколько тебе сейчас лет?

– Двадцать шесть земных.

– Теперь прибавь к ним шестнадцать или восемнадцать.

– О, Господи, тогда мне будет сорок четыре или сорок шесть лет.

– Теперь понял, наконец, что овчинка не стоит выделки?

– Родион Анатолич, а может быть, на Зиме ещё остались женщины?

– Даже, если остались, ты хоть представляешь себе, какие это женщины? Михаил, прекращай заниматься глупостями. Возьми себя в руки, в конце концов.

– Я не перестаю удивляться вашей выдержке, как вы можете всё это спокойно переносить?

– Главное, Миша, твёрдо и чётко держаться буквы устава, и тогда никакая выдержка не понадобится. И потом у меня на Земле остались жена и трое детей.

Платонов становился менее общительным. Не потому что он стал хуже относиться к Иваницкому, он просто понял, что они слишком разные, поэтому им очень трудно было найти общий язык. Платонов откровенно хандрил, а неунывающий Иваницкий пытался подбадривать его душевными беседами, шутками, которые Платонов не понимал. Потом через некоторое время Иваницкому показалось, что лейтенант несколько оживился, очевидно, было, что в душе его произошли какие-то изменения, но с чем это было связано, Иваницкий не мог разгадать, потому что Платонов по-прежнему оставался скрытным и неразговорчивым.

Иваницкий отпил немного сока, после чего поставил бокал на стол.

– Миш, извини за нескромный вопрос, у тебя на Земле был хоть какой-то интимный опыт.

– Конечно. Да забыл я давно уже о той дурацкой затее, честное слово.

– Хорошо, если так.

– Родион Анатолич, зачем вы изучаете боевые искусства?