Юрий Михайлов: Двое в созвездии Льва. и другие рассказы

– Это сестры моей и твоей бабушки Натальи образок… Она просила передать, если когда-то вдруг увижу кого-то из её родных. Приглядись, какая там необычная Божья Матерь… Этой иконе цены нет. Ну, беги, солдат, храни тебя Господь! Твоей вины здесь нет…

На подходе к кладбищу, заросшему липами и кустами бузины, расцвеченными большими красными гроздьями ягод, вдруг заморосил частый почти «слепой» дождь. Его баба Наташа называла «грибным», но осенью он никогда не проливался, только в конце лета, когда начинался сбор подберёзовиков и маслят. Алексей остановился, повернулся к посёлочку, увидел, что в открытой калитке дома стоит баба Степанида…

Белые одежды, разноцветные головные накидки, тёмно-коричневые лица, гортанные звуки, перебиваемые барабанной дробью и завыванием труб… Эту картину Влад увидел в открытые окна машины торгового представительства, которая встретила его, маму и отца в аэропорту и сразу повезла на строительную площадку ТЭЦ (теплоэлектороцентраль). Эфиопия строила социализм, советские люди помогали ей в борьбе за свободу и независимость. Отец одиннадцатилетнего Влада Жукова – Иван Аристархович – стал техническим директором строящейся станции.

Приставленный к отцу переводчик, преподаватель вуза, а заодно и сотрудник абвгдейки, едва успевал переводить куплеты здравиц в честь нового руководителя и его семьи. Иван Аристархович краснел, явно смущался неприкрытой лести аборигенов. А Роза Львовна, жена, в девичестве Крашенинникова, дипломированный чертёжник самого секретного КБ авиастроения, оставалась в радостно-приподнятом настроении:

– Всё верно поют, – шептала, – и Ваня хороший специалист, и семья у нас замечательная…

– Да, это обычай такой, своеобразное проявление гостеприимства, – успел сказать переводчик, прежде, чем всех повели за банкетный стол.

Фраза явно не понравилась Розе Львовне, но она промолчала: первый раз за границей, мало ли что, надо присмотреться, проследить, чтобы Ваня не перебрал с выпивкой. Городок строителей и монтажников – наладчиков ТЭЦ – разместился ближе к морю, огорожен от мира двухслойной рабицей, свежевыкрашенные двух- и одноэтажные дома ласкают взор. Красный с серыми вкраплениями суглинок, напоминающий черепицу, найденную на археологических раскопках, тянется до самого берега океана, довольно пустынного и унылого, без деревьев и кустарников. Белый, слепящий глаза песок из раковин умерших за миллионы лет моллюсков, переходит в зеркальную гладь залива, отражающего необъятно – высокое голубое небо. Белое и голубое, два цвета на десятки километров, до самого горизонта, где в мареве зноя дрожат и качаются три гигантские трубы станции. Строительство корпусов, опреснительной установки, водозаборных и сбрасывающих каналов, всего мощного хозяйства, фактически, уже закончено. За Иваном Аристарховичем – доводка турбин, пуск и вывод ТЭЦ на проектную мощность.

Пока взрослые произносили тосты, блаженствуя под тенью белого парусинового тента, Влад успел познакомиться с несколькими пацанами, все вместе решили сходить к школе. Она выглядела смешно: первый этаж стоял без стен, на бетонных четырёхугольных сваях покоился пол – потолок второго этажа, несколько классов внизу обозначены партами, легкими табуретками и переворачивающимися досками. Друг от друга классы отделялись белой гофрированной, лёгкой и жаростойкой тканью.

Обошли оба этажа необычной школы, в тени бетонной пристройки, где разместились учительская и кабинет директора, ещё раз перезнакомились. Верховодили, конечно, дети строителей, по праву старожилов и, наверное, потому что обладали кожей цвета настоящего шоколада. Сын старшего прораба – Севка – не поленился снял шорты и майку, Влад увидел ровный загар на всех запрещённых местах, словно мальчишка – эфиоп.

– Купаемся безо всего… Да и вообще, девок у нас маловато, по две- три штуки на класс. – С ленцой и по-взрослому протянул пятиклассник. И без перехода: – Айда купаться, переоденься и догоняй нас!

Банкет закончился, разместили директора в отдельном бунгало, почему-то, деревянном, двухэтажном, с двумя мощными кондиционерами и с подачей воздуха на оба этажа одновременно. От некрашеных полов пахло цветущей липой, хотя по углам террасы стояли в кадках трёхметровые пальмы, ничем не пахнущие, восковые и холодные. Роза Львовна обмерла, увидев двадцатиметровую кухню со встроенной плитой и мебелью, посудомоечной машиной, двухдверным холодильником и отдельной вытяжкой – кондиционером. Она уже знала, что вместе с мужчинами на завтрак и обед в поселковую столовую приходят семьи, но ей такие законы явно не нравились. Тем более, столовая по вечерам превращалась в кафе…