Ноэми Норд: По велению Ваала

– Посмотри, что я принес, кхе-кхе, – осклабился он, протягивая ношу.

Ткань пропиталась кровью, густая капля сорвалась и разлетелась от удара по мрамору на мелкие брызги.

– Что это? – Клементина оттерла лицо, заметив на пальцах кровь, поднесла к носу. – Кровь?

– Открывай осторожно, только не урони, – сказал Чезаре Ачилло, пряча хитрую усмешку.

Тонкие пальцы Клементины не смогли развязать тугой узел. Чезаре вгрызся в него клыками, пригладил контуры ткани и положил на стол.

Магиня осторожно развернула содержимое и вздрогнула от омерзения.

Из пакета вывалился кровавый кусок.

Он шевелился и вздрагивал, как живое существо, с шумом засасывая воздух.

– Что ты мне притащил?

Чезаре кашлянул в кулак и осклабился гнилыми зубами:

– Это сердце. Поспеши, пока оно бьется.

– Разве я просила живое сердце?

– Живое сердце – мой подарок. По правде сказать, не обошлось без хитрости. Пришлось в него вмонтировать пульсирующую ртутную каплю. Она и движет весь кусок.

– Я не просила сердце. Где свежая кровь с морской солью и вытяжкой из корня тибетского жень-женя?

– Все остальное по заказу тоже добыл. Здесь печень и почки, а это – глаза, – механик выложил на стол еще несколько свертков, обернутых льняным полотном. – Остальная зелень с некромагической дрянью в отдельном свертке. Точно исполнил, по списку. Надеюсь, верно?

– Похоже, все правильно.

– Будет ли толк? Мумия, кажется, провоняла. Больше я не нужен? Ну, пошел, пошел, не буду мешать. У меня свои дела, не слишком мудреные.

Клементина любила наблюдать, как день за днем прибывает плоти под бинтами в саркофаге. Мощи ненасытно впитывали в себя любую влагу, будь то солевой раствор, молоко или кровь. Кожа мумии становилась плотнее и глаже, ребра уже не выпирали над животом, спекшиеся губы прикрыли десны, лицу возвращались живые миловидные черты.

Сердце, почки, мозг, размешанные до состояния желе, понадобились не сами по себе, но лишь как удобрение, чтобы растущая плоть не нуждалась ни в одном элементе.

Живое сердце, как ненужную забаву, Клементина поместила в отдельную реторту, где оно, вопреки всем правилам жизни, продолжало работать и будить по утрам бодрым ритмичным сопением.

Наконец, чудо свершилось!

Вот оно!

Люх ожил!

Зародыш демона стволового мозга проснулся и начал прорастать в жизнь.

Позвоночный ствол, как высохшее за зиму дерево, пустило в раствор корни артерий и вен.

С каждым днем мумия все более пропитывалась раствором.

Хранитель древностей заметил восторженный блеск в глазах Клементины.

– Похоже, ты чего-то добилась?

– Пока еще рано хвалить. Но посмотри!

– У тебя, в самом деле, получилось, – удивлялся Чезаре, разглядывая мумию. – Не думал, что некромагия меня когда-нибудь удивит.

– Заметь, как пузырится раствор на губах.

– Похоже, легкие оживают?

– Еще не легкие, но живая ткань, способная к обмену.

– Хвалю. И первый раз в жизни склоняю голову перед женщиной. Браво. Не скрою, что у меня появилась смутная надежда. Просьба, так сказать.

– Говори, механик.

– Если некропод заговорит, позволь задать ему пару вопросов по технологии точной нарезки и сверления гранитных мегалитов. А еще не пойму, как строители пирамид, распилив горы на блоки, могли мгновенно перенести их на расстояние года пути и с необычайной точностью без единого зазора соединить?

Гиззо задумался.

Сколько раз приходилось допрашивать ведьм, молодых или старых, ужасных или с ангельской улыбкой на лице, но всегда выяснялось одно: души сатанинских тварей обитали в ином, отличном от нашего мире.

Этот мир никогда не открывался разуму инквизитора. Он был соткан из теней, подобно кошмарам или воспоминаниям.

Оргии и шабаши на деле оказывались выдумкой, а разорванные младенцы – отголосками детских страхов и снов.

Хитросплетения образов причудливы, как расплавы цинка в венецианском стекле. Мозаика дрем не знает логики, поэтому кажется случайной.

Клементина вздрогнула, услышав за спиной шаги инквизитора:

– Что случилось? Невежливо прерывать общение мага с темным миром.

– Парацельс сбежал.

Клементина заметила ярость в глазах инквизитора.

– Неужели? – усмехнулась она.

– Он сбежал, как подлый трус, как плебей, как дикарь, не имеющий понятия о чести.

– Как может сбежать тот, кого вы сами отправили в дорогу?

– Он изменил намеченный маршрут.

– Он знает краткие пути.