Евгений Руднев - Сибирский гамбит

Газета «Омская правда», 27 января 1935 года, № 22 (32).

«… до 1943 года геологопоисковые работы на восточном склоне Урала, в районе Кузбасса и на севере Западно-Сибирской низменности в меньших объемах еще продолжались. В 1943 году эти работы свертываются, Западно-Сибирский трест и геофизическая экспедиция ликвидируются…»

Сборник «Нефть и газ Тюмени в документах». Свердловск, 1971 год.

«Заслушав доклад Западно-Сибирского филиала АН СССР о перспективах нефтеносности Западной Сибири, Комиссия по нефти и газу при Президиуме АН СССР считает необходимым:

1. Восстановить ранее существовавшие геологоразведочную и геофизическую организация для выполнения поисковых и разведочных работ на нефть в Западной Сибири и в первую очередь для бурения в Кузбассе, Минусе и Западно-Сибирской низменности…»

Из решения Комиссии по нефти и газу при президиуме Академии наук СССР, 4 июля 1945 года. Центральный государственный архив народного хозяйства СССР, фонд 8627; опись 9, дело 353, листы 203–206.

«В плане разведочных работ на нефть в Западной Сибири как по геологическим условиям, так и по политико-экономическим предпосылкам на первом месте должен стоять пояс вдоль Сибирской магистрали железной дороги… А в составе этой полосы, по наиболее благоприятным геологическим условиям выгодного сочетания нефтепроизводящих формаций палеозоя и мезокайнозоя, а также по наибольшей остроте проблемы жидкого топлива, особое внеочередное положение должен занять юго-восток Западной Сибири… Обширные территории Крайнего Севера (севернее 62°) как и Крайнего Юга, в последовательном развитии нефтеразведочных и геофизических работ должны быть поставлены на второе и третье места…»

Постановление совещания в Новосибирском обкоме ВКП(б) от 8 декабря 1949 года. Научный архив Сибирского отделения АН СССР, фонд 33, опись 1, дело 155, листы 1–2.

Лузин сидел на пропахшем нефтью колене трубопровода и рассеянно поглядывал на корсака – серовато-желтого, с облезлым хвостом и впалым животом каракумского лиса. Голод победил страх, и корсак с надеждой и отчаянием смотрел на человека маленькими, слезящимися глазками. Зверек подошел совсем близко, до него было шагов десять.

«Плохо тебе, видать, в эту весну, людей даже не боишься», – вяло подумал Лузин и, вытащив из кармана парусиновой спецовки сухарь, бросил пришельцу. Корсак трусливо шарахнулся в сторону и клацнул челюстями, но потом, опасливо кося на человека воспаленным белком, осторожно стал подбираться к сухарю. Жалобно-тонко засвистел воронеными дырочками плоского носа.

– Дают – бери, бьют – давай сдачи. Чего уставил буркалы?

Корсак сжал желтыми клыками сухарь и затрусил к песчаным барханам – там у него била дыра.

Лузин долго глядел зверьку вслед… Плохой сегодня денек. Душно, гудит в ушах. Не забыть бы отправить керн в Ашхабад. И с Абдурахманом надо позаниматься – как бы опять не завалил этот беззаботный джигит экзамен по тектонике. Внакладе от этого будет только Лузин. Коллекторов трест не дает. Остается только одно: готовить на месте… Но почему так долго нет ответа из Москвы? В чем дело?

Лузин вздохнул, окинул грустным взглядом барханы. Он стоял на высоком песчаном заструге, щуря от солнца серые, в синеватых обводах, глаза. Желтая земля пустыни ощетинилась хохолками ярко-зеленой муравы и пышными шарами верблюжьей колючки. Внизу, там, где раскинул свои скрюченные, почти стелющиеся по песку ветви саксаул, оловянно полыхали лужицы воды в такыре. А еще дальше, – примерно в полутора километрах, – дрожали и двоились в белесом мареве железные скелеты буровых нефтепромысла.

Ну и температурка! Градусов тридцать пять, наверно. И это – в апреле. Что же дальше будет? Такое чувство, словно не воздух втягиваешь, а пьешь кипяток.

Лузин расстегнул ворот сорочки, губы сморщились чуть заметной усмешкой. Как все быстротечно, неустойчиво! Недели через две зеленого цвета тут не будет и в помине. Серовато-желтые бодылья верблюжьей колючки, немощные палки полынка, темные рогатины ферулы – вот и весь пейзаж. Да и вода в такыре исчезнет до следующей весны, такыр потрескается на многочисленные плитки с задранными оранжевыми краями. С юга шаркнет раскаленным зноем, закрутит песчаные смерчи злой ветер афганец. Все станет угрюмым, опустошенным… Сюда бы парочку сибирских кедров. Прохладу Меюмской тайги… И все-таки: почему же молчит Москва? Ведь он, Лузин, так подробно обо всем написал…

– Гле-еб-ага?! Глеб Иваны-ыч?!

Читать дальше