Иван Собченко - Казаки долго не живут

Невдалеке от шатра сидела небольшая группа казаков – охрана гетмана.

– Ну, и духота, аж во рту пересохло! – устало промолвил немолодой, степенный казак, выбивая люльку об эфес сабли. – Хоть бы ветерок подул, что ли.

– И чего они тянут, только людей морят! Не зря говорится, кому свадьба, а курице смерть.

– Терпи, казак, в атаманы выйдешь, – снова проговорил степенный казак.

Наконец, полы шатра откинулись, и дьяк вынес булаву, бунчук и знамя, а рядом поп нес в руках образ Спаса, крест и Евангелие. Прошли к небольшому столику, стоявшему рядом со столом, за которым сидели полковники. Дьяк осторожно положил на столик символы власти. Поп поставил образ Спаса, положил крест и Евангелие. Глухо загудел его низкий надтреснутый голос. Он освятил клейноды.

Поднялся Палий, высказал тост:

– Я рад, что Самуил Иванович, один из нас, назначен гетманом.

Искра хотел, было, ответить шуткой, но тут начался обряд посвящения в гетманы: Самусь присягнул на кресте и Евангелии в верности казачьему войску, потом присутствовавший здесь польский региментарь Б. Вильга повторил королевский указ о назначении Самуся наказным гетманом. Этот указ подтверждал привилегии полковника Самуся, освобождал его от всяких поборов.

Ударил залп из шести пушек – начался пир в честь гетмана Самуся Самуила Ивановича. Выбили днища из бочек. Достали вареное мясо из больших казанов.

На лугу веселье наступило сразу. Запели казаки, некоторые перебрасывались едкими шутками.

– За нашу дружбу! – сказал Абазин, протягивая Самусю кружку.

– За дружбу! – поднял свою кружку гетман.

Тосты сыпались один за другим. Когда чуть ли не в десятый раз провозгласился тост за гетмана, Самусь взял за локоть Палия:

– Пошли, покурим на травке.

Сели на склоне холма, некоторое время курили молча.

– Семен, послушай, что я хочу тебя спросить.

– Говори.

– Вот видишь, сколько мы с тобой вместе. Вот меня зовут ласкательно Самусем от имени Самуил. А я и не знаю, почему тебя называют Палием?. Разным наговорам не верю.

– Про то, что я черта спалил? – улыбнулся в усы Палий. – Это дело давнее, я тогда только-только на Запорожье пришел. Был я молодой, горячий. На раде как-то сунул свой нос, куда не следует. Сирко посмеялся надо мной, а когда я обругал его, приказал выбросить меня из куреня. Я не стерпел обиды и поджег курень.

– Конечно, тебя поймали и судили на раде?

– Меня не надо было ловить, я сам пришел.

– И Сирко не всыпал палок?

– Нет, – улыбнулся Палий. – На этот раз не всыпал, я их позже попробовал, а тогда он только поглядел на меня и удивился: «Ага, пришел, палиюга!» (поджигатель). С того и пошло: Палий. – Они пошли к столу.

Пировали до позднего вечера, пока все не выпили и не съели. Многие казаки угощали друг друга, пока пьяные не свалились тут же, около бочек.

Полковники ушли отдыхать в шатер.

В шатре полковники разместились на приготовленных для них топчанах. Абазин разместился поудобнее и уснул. Палий, Самусь и Искра начали вспоминать эпизоды своей прошедшей жизни, с чего и как они организовали свои полки.

Палий вспомнил очередную встречу со своей женой Федосьей, а Самусь о поездке в Богуславский полк. Искра думал о своем полке.

Все предвещало грозу: и тревожно шелестевшие деревья, тянувшие свои ветви, и жалобные стоны чаек, и лошади, храпевшие при каждом новом порыве ветра.

Солнце совсем скрылось за тучами, стало темно. Вдруг ослепительная весенняя молния рассекла небо, будто кто-то стремительно вспорол его острой казацкой саблей, послышался резкий сильный удар, словно что-то огромное и тяжелое упало рядом в лесу. Невдалеке вспыхнул пожар.

По глухой, давно-давно неезженной дороге, что скрывалась в густых высоких ковылях, ехало человек пятьдесят казаков. При ударе грома лошади испуганно шарахались в сторону, иные вставали на дыбы. Всадники резко осаживали их, стараясь успокоить. Стройный тонкий конь переднего казака повел ушами и скосил глаза, понуждаемый властной рукой хозяина, ускорил шаг.

Этими всадниками были Самусь, Палий и Искра. Возвращались они из Варшавы, очередной аудиенции короля. Два полковника – Палий и Искра – возвращались в свои полки. Самусь присоединился к ним и ехал с инспекцией в Богуславский полк, который он формировал. За ними двигалась их охрана.

Начал накрапывать дождь. Тяжелые капли гулко застучали по плащам. Вскоре хлынул настоящий ливень. Палий повернулся к Самусю, лошадь которого отставала на поллошадиного корпуса.