Варвара Бурун - Маменька. Очерки, публицистика

Сошлись с хозяйкой на том, что мы придем через пару дней. К этому времени она поговорит с племянницей и даст нам окончательный ответ.

Какие баталии разворачивались вокруг «окончательного ответа», нам приходилось только догадываться. В домах «под снос» старались прописаться правдами и неправдами, а прописавшись, боялись потерять возможность получить новое жилье. В нашем случае племянница хозяйки, видимо, тоже страшилась новых квартирантов. Вдруг мы мошенники какие и задержимся надолго? А еще, чего доброго, изведем старушку, чтобы занять ее квадратные метры. Фиктивные браки и разводы процветали в эпоху хрущевского строительного бума. Во всех хитросплетениях «квартирных вопросов» москвичей нам было не разобраться.

В очередной наш визит в Октябрьский переулок мы, к нашему удивлению, получили «добро». Снова принялись клеить обои, мыть крохотные окна и драить старые деревянные полы. И в мыслях тогда не было потребовать компенсацию за проделанный ремонт в двух комнатах. Для себя же делали!

Купили диван-кровать, трёхстворчатый шифоньер, а детская кроватка и старенький стол остались после жильцов. Можно жить!

Мы были из категории «понаехали»: муж – учиться в военной академии, а я с двухлетней дочкой – в порядке приложения. Общежитие мужу обещали дать только на третьем курсе, и нам предстояло на два года подружиться с Анной Васильевной…

Много позже я поняла, что заставило эту пожилую женщину, переступившую восьмидесятилетний рубеж, сдать нам комнату внаём за мизерную плату.

Я действительно с ней подружилась и вскоре многое узнала из её жизни.

Меня, молодую женщину двадцати трёх лет, из далекого провинциального южного городка Москва пугала и завораживала. Пугала – своим величием и неизвестностью, а завораживала – многообещающим знакомством с её музеями, театрами, площадями, улицами, метро, магазинами и людьми…

Я устроилась на работу в Управление хлебопродуктов Москвы согласно своей специальности техника-технолога, полученной в техникуме до замужества. Муж ездил на занятия в военную академию, а дочку водили в детский сад, находившийся на соседней улице. Жизнь налаживалась!

Зимними вечерами Анна Васильевна иногда приглашала меня к себе на чай. Я не отказывалась. Моя дочка тоже забегала к бабуле: уж очень ей нравилось играть кнопкой выключателя старинной настольной лампы с зелёным абажуром, которая всегда горела и делала комнату тёплой и уютной.

Анна Васильевна заваривала чай из лучших сортов. И пила его смачно, с большим наслаждением, из блюдца «с мизинцем» по старой московской привычке, с кусочками колотого сахара и иногда, с лимоном. Щипцы для сахара лежали тут же, в сахарнице. Надо сказать, я тоже поддалась этой привычке – пить чай из блюдца, от которой потом трудно было избавиться.

Постепенно Анна Васильевна расположила меня к себе и посвятила в интересную историю своей семьи.

Родом Анна Васильевна была из деревни, название которой я уже не припомню: где-то под городом Руза Московской области. Ее отец работал у местного барина, где и познакомился со своей будущей женой. Она приходилась дальней родственницей хозяину, который приютил девочку после смерти ее родителей. Приглянулась девятнадцатилетняя девушка отцу, в первую очередь, своей красотой. Сыграли свадьбу и вскоре она родила ему двух девочек с разницей в два года – Анну и Марию, а через пять лет и сына Павла. Дети росли в семье среднего достатка.

Первой в Москву отправилась младшая сестра Мария, поступив в городское училище.

Анна Васильевна о детстве подробно не рассказывала, а вот о своей первой и единственной любви – поведала.

Она была статной и красивой девушкой, и многие женихи просили её руки. Но она выбрала соседского парня Василия из бедной многодетной семьи, в которого была влюблена с юных лет и из-за этого никак не соглашалась ехать в Москву продолжать учебу. Черные кудри и синие глаза навсегда покорили её сердце. Она ждала его после долгой военной службы Отечеству. Родители были против её выбора из-за бедности Василия, но Анна проявила свою твердость, и отец сдался. Счастливая Анна обвенчалась со своим возлюбленным, но счастье оказалось недолгим. Было это накануне Первой мировой войны. Забрали милого мужа на войну, где он и сгинул на четвертом её году.

Анна горевала о невосполнимой утрате и осталась жить в деревне. Ни девка, ни жена. Только могилка любимого мужа на погосте да обручальное кольцо на память.