Кирилл Леонидов - Проект «Акация». Современный роман-версия

На уроке истории России опять Венька сцепился с Игорем Ивановичем. На этот раз спровоцировал конфликт сам Левитин. Отвечая на какой-то вопрос историка, уж не помню по поводу чего, он ляпнул известное словосочетание «в этой стране» применительно к России. Это буквально взорвало Игоря Ивановича. Он взял Веньку за лацкан пиджака и тихо сказал (голос его при этом как-то даже подрагивал), хотя он обычно всегда держал себя в руках:

– Вениамин, «та страна», о которой вы упомянули, это ваша страна, вы в ней родились и выросли. Попрошу быть более точным в выражениях. Так в чьей стране вы живете?

– В вашей, в вашей стране, – дерзко заявил Венька.

«Вот идиот», – подумал я, но в отношении историка злорадствовал (я все еще ревновал Аню к Игорю Ивановичу).

Когда урок закончился, Левитин и Игорь Иванович остались в классе и о чем-то начали спорить. Я чуть-чуть задержался от любопытства: уж очень мне хотелось, чтобы Венька историка зацепил чем-нибудь. И точно. Вижу, Левитин что-то сказал, и Игорь Иванович, аж, побледнел враз, такое редко бывает, чтобы за секунды и стал белым, как стена. Только из-за шума в коридоре я ничего не расслышал. Венька выскочил вслед за мной:

– Все, теперь пусть думает. Мораль читать горазд, а за девочками ухлестывает, фарисей!

Я обомлел:

– Ты про «это» ему сказал?

– Конечно!

– Зачем?

– Что, зачем? Его выпрут из школы, если узнают, а он вряд ли откажется от Анны. Значит, что?

– Что?

– Значит, выпрут! Что и требуется доказать.

– А как же Аня? Вся же школа будет обсуждать.

– Ну и пусть. Самое главное для мужчины – это попранное мужское достоинство. Твое достоинство в этом случае. Только представь, как они где-нибудь…

Я закусил губу, а Венька продолжал:

– От тебя отказались, почему бы не отказаться и тебе от нее? Самодостаточнее надо быть, Слава, и весь женский мир будет твоим. Усек?

– Можно подумать, что ты знаешь все про женский мир.

– Не все, но кое-что знаю.

– Ну и, например?

– Женщина – это не придуманный образ, это реальность. Когда поймешь, сразу перестанешь комплексовать. Она из мяса и костей, скрываемых ею недостатков, слабостей, привычек, глупостей. Она заблуждается, а ты ее слова сейчас воспринимаешь для себя как приговор. Пока видишь в ней божество – будешь ничтожеством сам в собственных глазах, и все другие женщины это тоже будут чувствовать. А ничтожество женщинам не требуется. Странно? Странно. Мир – это бинеры, противоположности и противоречия. Мир един в этом противоречии, как пасть волка и кусок мяса. Но в противоречиях есть своя логика, свой закон.

– Ты – странный человек.

– Хотел сказать – страшный?

– Может быть.

– Ну вот, то жесткий был, теперь странный, страшный. Я не странный и не страшный, Славян, я предельно честный. Если мир уродлив, то честно говорить о нем, означает у нас – говорить непристойности. Так при чем здесь я?

– Почему ты так хочешь избавиться от историка? Он же, как преподаватель, не самый плохой. От всей школы тогда надо избавляться.

– Он опасен.

– Для кого?

– Для всех. И вообще, я не разделяю его убеждений, а он меня обучает и еще оценки ставит. За что? За мои убеждения. А это нечестно. Поэтому за свою точку зрения я буду бороться.

Новый год мы справляли у Веньки дома. Были я, ну понятно, Левитин, Родька Заболотнов, Женька Запашный, два парня из параллельных классов – Егор Савин и Антон Северянин. Этих Левитин сам позвал, он с ними установил свои отношения, говорил, что ребята очень умные. А по мне так – зануды. Отличники, в основном, зануды. Только Венька – исключение. Он не гонится за оценками, наоборот, с учителями в контрах, но эти хорошие оценки сами собой у него получаются, поэтому он не «рубака», не подхалим, и не любить его за хорошую учебу нет причин. У него всегда на все свое мнение. Он – за народ, а, значит, ближе к нам, угнетаемым педсоставом. Вот они, Венькины бинеры, объединяющие нас, таких непохожих, двоечников и настоящих отличников: огонь и вода, а, может, огонь и масло, интеллект и энергия, вожди и массы? Я становлюсь философом? Венька бы одобрил.

Квартира Левитина нас поразила. Никогда я в своей жизни не видел ничего подобного. Старинная мебель из темного дерева, тяжелые шторы, очень продуманные торшеры с мягким завораживающим светом. Квартира была двухуровневая, с отделкой под старину, лестницей с витыми перилами из литого металла. Но самым потрясающим была комната самого Левитина… Она была выполнена из черного и красного материала. Черная мебель, алые шторы, на стене портреты Пушкина, Черчилля, Керенского, еще каких-то мужиков в старинной одежде. Почему Пушкин, Черчилль и Керенский рядом? Удивительно. Интересным было огромное панно с фотографиями президентов США большого количества, наверно, всех, какие были за всю историю страны. На столе, где стоял компьютер, лежал молоток и циркуль, как будто Венька был средневековым европейским ученым, каким-нибудь алхимиком придурковатым. Но больше всего нам понравились шпаги и мечи, висевшие на стене, и стоящий в углу средневековый рыцарь в доспехах из ослепительного, зеркально-белого металла.