Дмитрий Соснин - Времена и судьбы

По преданию название поместья Кроты от фамилии древнего рода, зачинателем которого был немецкий капитан-инженер Андрес Маулвурф, получивший в дар от царя Ивана Грозного православную фамилию Кротик, русскую жену Анну – дочь бомбардира Семена Лагутина, да земельный надел в 8 десятин, с тремя крестьянскими деревнями.

Царская милость не подарок, а награда немцу за успешный подрыв крепостной стены во время осады Казани в 1552 году. Тогда в подкоп под крепость было заложено 40 бочек с порохом в том месте, где русских меньше всего ждали.

После виктории царь Иван Четвертый позвал к себе в шатер, на веселое пиршество, бомбардира Лагутина и молодого немецкого инженера. В шатре, кроме царя, его ближайшее окружение: князь Александр Горбатый-Шуйский, руководитель осады Казанской крепости; костромской дворянин, хранитель царевой печати, постельничий Алексей Адашев, начальник инженерных работ во время осады Казани; князь-оружничий Александр Вяземский; князь Андрей Курбский, ближайший соратник и приятель царя Ивана; окольничий Алексей Басманов; провинциальный дворянин Малюта Скуратов; князь-воевода Турунтай-Пронский, охрана и прислуга. (Панорама «Внутри шатра»).

Бомбардир Лагутин и немецкий подрывник стоят в центре шатра.

Царь Иван, обращаясь к бомбардиру, разговор начал так: – Семен, ты где взял такого молодца? – Дьяк Федор Пряхин с порохом прислал, говорит дельный. – Ну, а ты сам как думаешь… – Думаю, что так, Государь. Растягивать подрыв в длинную волну мы не умеем, вот он (кивает в сторону немца) сделал как надо. Толковый немец и без злобы. В обозе у него порядок. – Ладно, прими чарку и ступай к своему делу.

Лагутин подходит к краю стола, берет кубок из рук Басманова, который застольный распорядитель в свите царя.

– За тебя, за твою викторию, Государь. – Пьет до дна и уходит.

Иван обращается к молодому немцу, который, не смущаясь, смотрит в глаза грозного царя. – Как зовут?

– Андрес Маулвурф, Государь. Из германцев я. Город Кенигсберг.

– Что означает твоя фамилия?

– По-русски, это маленький зверек, кротик, Государь.

– Лет тебе сколько?

– Двадцать три, Государь.

– Где обучен подрывному делу?

– Окончил школу морских минёров в Копенгагене. Это Дания, Государь. Имею диплом капитан-инженера.

– Кем зван в Московию?

– Я полагал, что Вами, Государь. Закупаю и храню порох для Вашего Величества по поручению князя Вяземского, что у Вас по военному делу.

– Сколько пороху подвез под кремль?

– В кремле пороха нет. Он хранится в Сокольниках в артиллерийских погребах. Теперь там пороху осталось…

Царь, повысив голос, перебил Маулвурфа:

– Где мой порох я и без тебя знаю, а кремль казанский, что под ним было?

– Сорок гражей, Государь.

– Что есть – гражи?

– Сорок гражей, это сорок небольших дубовых бочек по 5 ведер каждая с сухим английским порохом, с добавкой селитры. Каждая гража законопачена и залита воском для сохранности и безопасности перевозки. В затычке пороховой фитиль, можно подорвать каждую отдельно. Но можно и скопом.

– Ты сказал сорок бочек, но этого мало… Из Москвы привезено пятьдесят.

– Остальной заряд россыпью, Государь. В шурфах между гражами, для запала от свечи и подрыва волной.

– Почему подрыв задержался?

– Задержки не было, Государь. Свеча перед Вами сгорела чуть раньше, чем в холодном подземелье. Это должно быть так, Государь. Чтоб не случилось наоборот.

Царь долго молчал. Было видно и по лицу и по позе, что Иван сейчас не грозный, а скорее умиротворенный. Подняв глаза на немца, Иван продолжил:

– Вот что, немец, инженер ты дельный. И царево дело справил умело. В моей победе и твой успех. Мыслю так – заслужил награду. Только вот какую?

Царь опять умолк. Андрес воспользовался паузой, и вытянувшись по-прусски во фрунт, сказал:

– Государь! Германцу жить в России непросто. Мы для вас немые молчуны – немцы значит. Но я не молчун, и хотел бы остаться. Разрешите, Государь.

– А как же твоя Вера, немец? – Это подал голос, доселе молчавший, Алексей Адашев.

Андрес, переводя взгляд на царского любимца, ответил:

– Вера моя – это мое дело, да верная служба. Буду служить царю русскому, православному, так и Вера моя станет православной.

Поворачивается обратно к царю и заканчивает так:

– Бог един, но и царь один, Государь.

Царь лукаво прищурил глаза, посмотрел на инженера и продолжил: