Павел Сурков - Ореховых дел мастер

– Правы-правы! – замахал ручками бургомистр. – И что же вам нужно для начала?

– Ничего, – коротко бросил Фолиаль, – у меня все с собой.

Он повернулся на каблуках и уверенным шагом направился к выходу. Как только за ним закрылась дверь, бургомистр наконец-то расслабленно осел в кресле.

– В самом деле, чем я рискую? – прошептал он. – Если у этого не получится – ничего не изменится, а если получится – что ж, тогда и разберемся.

Он прокашлялся и громко позвал:

– Ганс!

Потайная панель в левой части зала отодвинулась, и оттуда показалась улыбающаяся физиономия верного Ганса, человека, исполнявшего при бургомистре функции камердинера, казначея и личного соглядатая.

– Я все слышал, ваша милость, – медоточиво произнес Ганс. – За ним уже отправлены лучшие люди, проследят и доложат, не извольте беспокоиться.

* * *

Фолиаль тем временем уже дошагал до Ратушной площади, быстро подошел к пересохшему фонтану (крысы перебили трубу третьего дня), остановился и огляделся: хвостатые зверюги шныряли то тут, то там, совершенно не боясь прохожих.

– Ну, что же, начнем, – пробормотал пришелец и, порывшись в складках плаща, извлек откуда-то маленькую деревянную дудочку. Покрутил ее своими тонкими длинными пальцами и приложил к губам.

Спустя много лет жители города Гаммельна будут вспоминать о том, какую мелодию играл тогда Фолиаль – но никто, даже сам мейстер Фейшнер, учитель музыки и превосходный композитор, что сочинил рождественский хорал для собора Святой Бригиты, не смог воспроизвести ни одной ноты из этой мелодии, ни одна музыкальная фраза не была подобрана – но все, кто слышал мелодию, сыгранную Фолиалем – а слышал ее практически весь город! – утверждали в один голос: то была самая прекрасная мелодия, что когда-либо ублажала человеческий слух.

Мелодия плыла над опустевшими улицами, раскручивалась неторопливой змеей – Фолиаль шел меж домов, наигрывая себе на дудочке, а за ним длинной черно-рыже-серой рекой двигались крысы и мыши, хвостатое бедствие Гаммельна: вылезали на звук и словно приклеивались к подошвам Фолиаля, неотступно следуя за ним – хвост в хвост, плотным потоком, они сбегали по стенам, выплескивались из нор и щелей и бежали, ползли, спешили вслед на мелодией. А Фолиаль все шел и шел по городу, и живая процессия за ним становилась все длиннее и длиннее.

Когда он вышел за городские ворота, что немедленно распахнулись перед ним – привратники все поняли без единого слова – живой поток лился из города еще час с четвертью. И лишь когда последняя крохотная мышка, торопясь за своими товарками, пересекла городскую черту, ворота немедленно захлопнулись.

В городе не осталось ни единой крысы или мыши. Дудочник увел всех за собой.

* * *

Он вернулся спустя три часа, когда закатное солнце уже почти скатилось за верхушки деревьев леса, прилегавшего с запада к городской стене. Также молча прошел мимо стражи, распахнул дверь в зал приемов – и снова уселся перед бургомистром, которому верный Ганс уже успел, запыхавшись, доложить о возвращении Фолиаля.

– Я уж не знаю, как благодарить вас, доктор! – радостно восклицал бургомистр, но Фолиаль остановил его резким движением руки.

– Я надеюсь, что вы, мой господин, человек чести, – хрипло сказал он. – Я пришел, чтобы получить свою награду.

– Все, что угодно! – расплылся в улыбке бургомистр. – Я сейчас же прикажу распахнуть двери казны…

– Не стоит беспокоиться, – покачал головой Фолиаль, – моя награда находится сейчас в этом зале.

– Да, и где же? – заинтересованно спросил бургомистр. – Только укажите, любезный друг, и она немедленно станет вашей, клянусь честью!

Фолиаль усмехнулся, подмигнул бургомистру – и вытянул вперед указательный палец, нацелившись прямиком на бургомистрову грудь.

– Что вы имеете в виду? – проговорил тот. – Я вас не понимаю?

– Вот это, на цепочке, – просипел Фолилаль. Усмешка не сходила с его лица.

– Но это же… ключ от города? Знак бургомистрской власти? – ошалело прошептал бургомистр. – Вы хотите…?

– Я хочу. Вы обещали. Все, что я пожелаю, – коротко сказал Фолиаль. – Я желаю это. Отдайте.

И он протянул бургомистру раскрытую ладонь.

Бургомистр резко отшатнулся.

– Какая наглость! – воскликнул он. – Какая вопиющая наглость!

– Наглость? – проговорил Фолиаль, и его взгляд помрачнел, в голубых глазах зажегся странный огонек. – Не вы ли дали мне слово, что я могу взять любую награду? Вы понимаете, чего может стоить вам отказ от вашего слова?