Наталья Костина: Только ты

Она непроизвольно сбросила с себя ни в чем не повинную руку Тима и села в постели.

– У Лысенко горе. Дядя умер, – сказала она, сочувствуя другу и напарнику и оправдывая перед Тимом, но большей частью перед самой собой, свое отвратительное настроение.

– А что случилось?

Тим был врачом, и поэтому упоминание о какой бы то ни было болезни задевало в нем профессиональные струны, чем Катя бессовестно пользовалась, когда нужно было отвлечь его внимание от нее самой.

– Обширный инфаркт. По-моему, я правильно сказала… Инфаркт – это что-то с сердцем, так?

Она прекрасно знала, что такое инфаркт, но Тим любил поговорить на медицинские темы, и сейчас она явно хотела это спровоцировать – просто потому, что иначе он может заметить и ее напряжение, и неестественный тон, и… нет, конечно, она ему ничего не расскажет. Потому что это ему не понравится еще больше.

– Кстати, чтобы ты знала: бывает не только инфаркт миокарда, о котором все знают, но и инфаркт мозга. А вообще инфаркт может случиться практически с любым органом – с почкой, печенью, легким… короче, со всем, что может испытывать острый недостаток кровоснабжения. К такому состоянию могут привести тромб, например, или эмболия, или длительный спазм сосудов, особенно крупных. Которые называются артериями. И чрезвычайно опасно при этом еще и перенапряжение органа… я понятно говорю?

Обычно ее раздражали длительные экскурсы в медицинские дебри. Особенно тогда, когда собиралась исключительно врачебная компания и она чувствовала себя лишней. Так случалось частенько – Тим был из медицинской семьи, и это была еще одна точка напряжения между ними – вернее, между Катей и матерью Тима, или даже так: между Тимкиной матушкой и Тимом с Катей. Потому что Тим всегда был за нее горой. Катя коротко вздохнула и благодарно потерлась носом о его плечо. Ее ужасно трогали старания Тима донести до нее суть таинственного перенапряжения органов, которое так плачевно заканчивается… Она вздохнула еще раз и для разнообразия потерлась о его небритую щеку. Щетина у Тима росла удивительно быстро, и, как бы тщательно он ни сбривал ее по утрам, вечером его щеки были шершавыми, как наждачная бумага. Однако ей нравилось в нем даже это.

– Да… из-за этого инфаркта Игорек и сам выбыл из строя. Сначала похоронами был занят, потом еще какие-то сложности… До сих пор на службе нет.

– Тебе сейчас за двоих работать придется?

Катя лишь подняла брови. Тянуть всегда приходилось за двоих, за троих и так далее… Но она не привыкла жаловаться.

– Тебе чаю принести? – спросил Тим. – Там еще вино осталось. Ты чего больше хочешь?

– Вина, – решила Катя и устроилась на подушке поудобнее.

Ей ужасно нравилось, когда Тим о ней заботился. Особенно после того, как они занимались любовью. Именно любовью, а не каким-нибудь сексом! Тот, другой, от воспоминаний о котором она никак не могла сегодня отделаться, никогда не предлагал ей ни чаю, ни тем более вина… Он вообще был больше занят самим собой, как помнится. Но она тогда была такой молодой и глупой… и так отчаянно была влюблена в него! Нет, она не хочет сейчас все это снова вспоминать!

Катя решительно тряхнула волосами, будто так можно было выкинуть из головы все неприятности, и включила бра над кроватью. Потом потянулась к лежащей на тумбочке книге. Ее принес Сашка Бухин, но за два месяца она едва одолела четверть романа. Нельзя сказать, чтобы книга была скучной. Скорее, на чтение у Кати катастрофически не хватало времени. Интересно, как Бухин умудряется читать такую прорву литературы, когда у него двое маленьких детей?

Размышляя над этим парадоксом, она незаметно закрыла глаза, и когда Тимур принес бокал вина – все, что оставалось в бутылке, – его подруга уже спала. Выражение лица у Кати и во сне осталось тем же, каким оно было, когда она думала о своей неудачной первой любви, – обиженно-озабоченным.

Тимур Тодрия, которому старший лейтенант Уголовного розыска Екатерина Скрипковская ничего о своем бывшем (что, разумеется, было совершенно естественным) не рассказывала, приписал ее сегодняшнюю сумрачность переутомлению на работе. Он бы очень хотел, чтобы Катя сменила свою службу на что-то более спокойное и не такое опасное. Да и с матерью в последнее время у него постоянно случались напряги именно по поводу Катиной работы. Мать хотела внуков, а Катя, по ее мнению, меньше всего подходила на роль продолжательницы рода Тодрия…

Дети пока не входили в их планы, но вот работа… Тимур считал, что работу Кате придется менять рано или поздно – и независимо от того, захочет она иметь когда-нибудь детей или нет. Ну, не женская у нее работа! Грязная, опасная, отнимающая почти все свободное время и просто… просто страшная! Но разговаривать с Катей об этом было бесполезно: она тут же замыкалась, и ее молчание грозило перерасти в отчуждение и непонимание… а он горячо желал оставаться самым близким ей человеком. И, возможно, время для такого разговора еще не пришло. Но он знал: когда-нибудь ему придется настоять на этом. А если она его не послушает? Женщины – существа упрямые… даже такие нежные и мягкие с виду. Может быть, природа, наделив некоторых женщин прекрасной внешностью, просто обязана была компенсировать ее чем-то вроде тяги к нестандартной работе или опасным приключениям?