Антонина Каримова - Зойкины истории

Зойкина знакомая Люда рассказала, что года два назад в Парголово так же была убита 16-летняя красавица-таджичка. Все жители поселка любовались, глядя на нее…

Какие-то нелюди затащили девушку в подвал дома, изнасиловали и зверски убили…

Там ее и нашли…

А стражи порядка ничего другого не придумали, как в тот же день арестовать многодетного отца погибшей, старшей в семье дочери. Целый год несчастного держали под арестом. Хорошо, его друзья, знакомые, товарищи по работе встали на защиту, засвидетельствовали алиби, отстояли невинного, и отца семейства выпустили. А могли бы и сгноить в тюрьме человека, кто бы хватился при таком казенном равнодушии к людским судьбам судебной системы.

Жители поселка единодушны в одном: преступление совершено местной компанией пьяных русскоговорящих выродков, но в свидетели никто не идет, боясь за собственную жизнь…

Зойке пришло в голову: выходили бы, что ли, российские женщины замуж за таджиков, узбеков, чтобы перемешались национальности, религии и никого нельзя было бы отличить! Что тогда станут делать эти убийцы? На кого бросятся с ножом?…

Только есть ли будущее у государства, когда сам президент поощряет поголовную православизацию многонациональной страны? Даже всенародно любимому Мимино не разрешают приехать, как и не пускают в страну прекрасный грузинский фильм «Улыбайся». С какой горечью Вахтанг Кикабидзе обмолвился: «Надо стать грузинским вином, чтобы въехать в Россию». Разве не стыдно? И это в XXI веке!

Зойка чувствовала: какая-то неведомая сила натравливает одних людей на других, умышленно сталкивает их лбами, может, с целью отвлечь от «Болотной», от насущных проблем, а может, чтобы уменьшить численность ставшего обузой для власти лишнего населения. При конфликтах нет праведного суда, а противные стороны вынуждены устраивать между собой разборки. Страшно беззаконие, толкающее людей к самосуду. В любом случае разжигание национальной розни с помощью казачьих и прочих «дружин», формируемых из вчерашних бегающих с битами парней, не знавших, куда девать силу, вряд ли способствует мирному соседству, наоборот, превращает страну в «кущевку».

«Разделяй и властвуй» – подобным лозунгом руководствуются недальновидные политики. А ведь даже не дружба, а просто разговор на одном языке приводит к общему знаменателю, к истинным человеческим ценностям, к пониманию друг друга…

«Космонавты», окружившие тогда на Конюшенной площади таких, как Зойка, худеньких женщин, – кому они служат? Разве народу? Зойка ощущала себя как раз частичкой народа, но разве ей кто-нибудь служил? А ее отцу-матери? У всех ее предков, бежавших с Новгородчины в тайгу-глухомань, – и до революции, и после нее – была одна мечта – освободиться от имперской и церковной зависимости, затеряться в тайге, чтобы пресловутая власть не доставала, не мешала жить-выживать стародавним укладом, молиться солнцу, земле и родникам. Бог растворен в природе, учила Зойку мама, он везде, даже в корове Белухе. Раскулаченные деды, разоренное хозяйство, колхозное крепостничество, унижение и гнет, и вечный рабский труд. Какой же счет надо бы предъявить власти за растоптанное человеческое достоинство! В Зойкином сердце боль за них всех, не доживших свой век, рано ушедших из жизни предков и земляков, не реабилитированных, не защищенных, не отмщенных. Когда эта боль перерастает в праведный гнев, Зойка взывает: где же ты, Господь? Как же ты мог беспристрастно глядеть на учиненное поругание, беззаконие, произвол?…

Что касается гастарбайтеров, Зойка догадывалась, что только веские причины заставили людей покинуть солнечные земли и ехать в холодные, негостеприимные края, чтобы жить в нечеловеческих условиях, питаться одними макаронами и хлебом, а заработок отправлять бедствующим родственникам и семьям на родину. Она относилась к ним как к беженцам и знала, например, что за работу им платили гроши, а львиная доля, как правило, оседала в карманах российских бригадиров и работодателей. И куда, в этом случае, глядит их Аллах, позволяя так обходиться с обездоленными? Как сказал Зойкин умный друг с Кавказа, в первую очередь преступна власть, пустившая по миру такой трудолюбивый народ, как таджики и узбеки. А дальше кому как повезет устроиться. Садыку, например, повезло.

Зойкина знакомая Аня развелась с пьющим мужем и сошлась с трудолюбивым парнем. У нее от первого брака двое детей, и они собираются завести общего ребенка. Садык заботливый семьянин, главное, не пьет вовсе, и Аня подумывает, не принять ли ей мусульманство. Для Зойки же религия – всего лишь культурная, памятная традиция, ее огорчало, что научные отделы выдворяются из бывших историко-архитектурных музеев, превращаемых в монастырские вотчины. Ей вообще претили всяческие заборы и границы, как и родителям, жившим ясно, открыто, на виду. «Хорошее за заборами не прячут», – гласит поговорка. Только не мешала бы религия нормальной жизни, не усложняла бы ее, не тянула бы в средневековье, сокрушалась Зойка. Потому и посоветовала создать Ане светскую, в смысле гражданскую, семью.