Владимир Гамаюн - Рассказы. Повести. Эссе. Книга вторая. Жизненный экстрим

Вот тут-то тут я очень к стати и вспомнил о давнем приглашении моих друзей-греков, погостить у их родителей в Гагре, на реке Бзыбь с беловатой, меловой водой и обитающей там форелью. Не знаю, за каким чёртом покинув Гагру, они живут на Севере в паршивом бараке, но факт остаётся фактом. У меня хватило такта не спрашивать их об этом, а у них не возникало желания доложить мне об этом, но узнав их поближе, я понял, что им, как и любой молодой семье, нужна была самостоятельность, тем более, что родители Лены были против этого брака. Лёшка и Лена были прекрасными людьми, а их сынишка Костик, или просто Коська, изумительный человечек и мой лучший друг, и даже то, что он звал меня просто «Бонька», мне очень нравилось.

Может быть, я слишком самокритичен, но зная себя не с лучшей стороны, я остерегался заводить знакомства и, тем более дружбу с женатиками, с ними же я и сам не заметил, как стал другом семьи и готов был за них и жизнь отдать. И точно знаю, что приглашение погостить у Лениных родителей было не данью пустой вежливости, а самым искренним, ведь я их любил так же искренне, как они мне верили.

Сходив в гости к моим друзьям, поговорив с ними, посоветовавшись, получив инструкции и наказы, в общем, всю «дорожную карту» вплоть до обратного прилёта и отчёта перед Еленой прекрасной о поездке и отдыхе. Мы с Лёхой сильно сомневались в точности исполнения мною арии о строевом уставе отпускника в исполнении Лены, но один согласно, а другой с сомнением кивали головами.

Но вот заявление на почти полугодовое безделье подписано и одобрено, уже на следующий день мне вручили несколько увесистых пачек ассигнаций разного достоинства, пожали мою жилистую трудовую руку и закрыли за мной дверь конторы. Всё, я свободный человек, с правами, но без обязанностей и позади у меня ещё три так беспонтово прожитых года, а это уже не кусочек, а целый кус, с кровью выдранный из моей жизни. За все эти годы, Балтика, я стал старше, но не мудрее, выходит, что жизнь меня почти ничему не научила, если с молоду мозгов не было, то откуда им было взяться в старости? Наверное, по этой причине я, получив отпускное бабло, первым долгом затеял пир на весь мир и назвал это просто – проводы чувака в отпуск.

Провожал я себя, любимого, и куролесил где-то с неделю, это было ощущение полной свободы, доселе не испытанная эйфория и полный физический и душевный комфорт. О, сладость безделья после многих лет физического и морального напряжения! По началу мои знакомые, друзья и коллеги шибко обрадовались дармовой выпивке, за столом они говорили много хороших напутственных слов, желали доброго пути, просили привезти из отпуска каких-то шмоток и сувениров. Грозились по первому требованию выслать денег столько, сколько пожелаешь, так у нас было принято – отпускников выручать, ведь каждый из нас мог оказаться в отпуске в какой-нибудь форс мажорной ситуации.

Всё это время я был такой богатый, добрый и щедрый, что никому не мог ни в чём отказать, и даже божился, что всё просимое добуду, всё исполню, даже если для этого придётся нанимать самолёт. Но кутёж продолжался, а мои собутыльники вдруг стали меня всячески избегать, ведь им нужно было работать, а я, оборзев, уже и по ночам стал шарахаться по общаге, всех тревожить и уговаривать их выпить со мной.

Меня по ночам стали посещать какие-то существа, не страшные, но довольно надоедливые. Я сознавал, что дело моё хреновое, но остановиться не мог, такое со мной было в первые. Видя такое дело, мои товарищи не стали зря терять время, и в один, совсем не прекрасный, день подогнали к крыльцу общаги какой-то броневик, сказав при этом, что это чудо техники «Луаз» – самая мощная и комфортабельная техника в этих краях, в чём я, конечно, сильно засомневался. Когда я несмело выразил свои пьяные сомнения, они все враз залыбились, кто-то захохотал, а кто-то и подленько, как мне показалось, ухмылялся, мол, по «монарху» и карета. Меня с почётом и початой бутылкой в руке усадили на переднее сиденье, и наш «танк» рванул сквозь тайгу в сторону аэропорта.

Несмотря на ухабы и тряску, я задремал, а очнулся уже на взлётке, перед трапом Як-40, где, взяв под белы рученьки, мои кенты выковыряли меня из «Луаза» и перекинули в фюзеляж аэроплана, сразу намертво привязав к креслу. Меня, мою сумку с деньгами, документами и барахлишком, доверили стюардессе, предварительно подарив громадную коробку «Трюфелей», после чего мгновенно испарились, оставив меня одного осмысливать своё дальнейшее поведение и планы.