Светлана Бестужева-Лада - Подмененный император. Альтернативная история

– Спасибо, бабушка, – с чувством сказал Пётр. – Я ведь про эту семейку и забыл совсем, а ею надобно заняться. Герцогиня Анна Курляндская пусть на Митаве сидит, а сестрицу ее я в Мекленбург вышлю. С девчонкой же разберемся. Ежели не дура, да на лицо пригожа, сделаю, как ты сказала, а как мне шестнадцать исполнится – обручусь с ней. И пусть хоть кто-нибудь слово поперек вякнет.

– Да кто ж посмеет, Петенька?

– Вот и поглядим, кто посмеет.

Во дворце его ждала «слезница Меньшикова», писанная его собственной рукой на высочайшее имя.

«По вашего императорского величества указу сказан мне арест, и хотя я никакого вымышленного перед вашим величеством погрешения в совести моей не нахожу, понеже все чинил я ради лучшей пользы вашего величества, в сем свидетельствуюсь неоцененным судом Божиим, разве может быть что вашему величеству или вселюбезнейшей сестрице вашей ее императорскому величеству учинил забвением или нерадением или в моих вашему величеству для пользы вашей представлениях, и в таком моем неведении и недоумении всенижайше прошу за верные мои к вашему величеству службы всемилостивейшего прощения и дабы ваше величество изволили повелеть меня из-под ареста освободить, памятуя речение Христа Спасителя нашего: да не зайдет солнце во гневе вашем.

Сие все предаю на всемилостивейшее вашего императорского величества рассуждение; я же обещаюсь мою к вашему величеству верность содержать всегда до гробу моего. Так же сказан мне указ, чтоб мне ни в какие дела не вступаться, так что я всенижайше прошу, дабы ваше величество повелели для моей старости и болезни от всех дел меня уволить вовсе, как по указу блаженные и высоко достойные памяти ее императорского величества уволен генерал-фельдцейхмейстер Брюс.

Что же я Кайсарову дал письмо, дабы без подписания моего расходов не держал, а словесно ему неоднократно приказывал, чтоб без моего или Андрея Ивановича Остермана приказу расходов не чинил, и он к тому определен на время, дабы под образом повелений вашего величества напрасных расходов не было. Если же ваше величество о том письме изволите рассуждать в другую силу и в том моем недоумении прошу милостивого прощения».

В дверь в этот момент постучали. Раздраженный необходимостью разбирать словесные кружева бывшего генералиссимуса, Пётр рявкнул:

– Кто там еще.

– Принцесса Наталья Алексеевна к вашему императорскому величеству.

– Проси, – буркнул Пётр, остывая.

Что та могло у Натальи случится? Только что виделись на именинах…

– Петруша, посмотри, какое письмо мне Меньшиков прислал, – едва войдя, выпалила Наталья.

– Тебе?! – поразился Пётр. – Ну, значит, совсем дозрел старик. Пора урожай собирать. Покажи письмо-то.

«Всемилостивая госпожа, великая княжна Наталья Алексеевна. Жестко маюсь за караулом в доме своем и ваше высочество всенижайше прошу о милостивейшем к его императорскому величеству предстательстве, дабы из-под ареста был освобожден и от всех дел уволен вовсе…»

– Пусть сначала деньги наворованные вернет, – мрачно сказал Пётр, – а от всех дел я его уже давно отстранил. Зря супруга его чуть ли не час в ногах у Елизаветы ползала, прощение супругу вымаливала. Лизка-то тут вообще не при делах.

– Каких делах? – не поняла Наталья сорвавшегося у Петра оборота из будущего времени.

– Не ей решать, кого судить, кого миловать, – спохватился Пётр. – А ты на письмо внимания не обращай, давай его мне, я к остальным бумагам добавлю.

А бумаг было много, и все – не в пользу бывшего Светлейшего. Но Пётр не собирался, как его «донор», рубить кошка хвост по кускам: то отправлять в ссылку с семьею своею в богато убранных каретах, заложенных каждая шестерней лошадей, то отбирать все до исподнего и отправлять на крестьянской телеге в стылый Березов.

Нет, нужно было провести сыск комиссией из высокопоставленных вельмож, и любыми способами заставить Меньшикова вернуть награбленное. И не только то, что у него по сундукам было запрятано, но и миллионы, распиханные по иностранным банкам.

Тут вот Пётр для себя решил: откажется Меньшиков вытребовать деньги из заграничных банков и вернуть в государственную казну, то применить к нему «восточное средство»: подвесить за ребро на базарной площади. Это мало кто выдерживал – доводилось Петру видеть в командировках, как бандиты пленных пытали. И не только бандиты. И не только пленных.

Вернет деньги – отправится в ссылку в Сибирь, в славный городок Березов, чтобы совсем уж историю России не переиначивать. Там пусть дочерей и выдает, за кого хочет. А сыну одна дорога – в солдаты. Один, без семьи, без денег не проживет. А в армии, глядишь, и выслужится до какого-нибудь чина.