Светлана Бестужева-Лада - Подмененный император. Альтернативная история

Так, от Долгоруких нужно держаться подальше. Во всяком случае, не становиться закадычными друзьями со старшим сыном князя Алексея – Иваном. Понятно, что для того, прежнего, Петра, Иван был героем и образцом для подражания: ни одну юбку не пропускал, выпить мог столько, что остальные уже под столом валялись, а ему – хоть бы что. Ну, и охотник был заядлый…

Но прежде всего нужно дело с Меньшиковым до конца довести. Он-то под домашним арестом, но улик против него в бумагах отобранных найдено – на возу не увезти. Вор, взяточник, умышлявший стать первым лицом в государстве. Царь Петр и за меньшее головы рубил… только вот сначала нужно деньги в казну вернуть. И план, как это сделать, уже почти готов. Вот закончатся именины – и начнут, с Богом.

Начались танцы, которые Пётр откровенно не любил. Во-первых, танцевал он плохо – и в прежней жизни ему это не слишком удавалось. Во-вторых, не терпел глупых барышень, которых приходилось приглашать, а без этого – никак. Приглашение же на танец почему-то расценивалось родней барышни, как первый шаг к алтарю. Размечтались.

Тут он увидел свое спасение от тягостной обязанности. Привезенная из богатого особняка, куда ее поселили после ссылки, бабушка, вдовая царица Евдокия, смирнехонько сидела в дальнем углу, никем не замечаемая. Да и кто она такая, в глазах придворных. Отвергнутая мужем жена, бабушка юного императора, который на нее и внимания-то не обращает. Ну, теперь все будет по-другому. Теперь бабушка Евдокия целыми днями будет льстивых гостей принимать… ежели пожелает.

Пётр решительно встал места и направился к царице Евдокии.

Вот, должно быть, была хороша в молодости! Да и сейчас хоть куда, несмотря на все испытания. Шестьдесят скоро стукнет, а морщин на лице почти нет, глаза ясные, синие, зубы все целы… Впору ей самой жениха подыскивать.

– Как поживаете, бабушка? – ласково спросил Пётр, вопреки всем обычаям целую ее в щеку, а не в руку.

– Твоими молитвами, Петруша. Спасибо, что помнишь старуху, хоть и родился и вырос без меня. Гляжу на тебя – и Алешеньку своего вспоминаю. Только ты красивее удался, да смелее, как я слышала.

– Это чем же? – удивился Пётр.

– А Меньшикова-то кто сшиб? Не побоялся ведь. И с чего твой дедушка к нему так прилепился, ума не приложу.

– Вот и я тоже. Да все бы ничего, не перегни он палку. И в доме его жить, и на дочери его жениться… Жирно будет. Сидел бы тихо – никто бы его и не трогал.

– Он никогда тихо сидеть не мог. Вечно Петрушу, дедушку твоего, царствие ему небесное, на всякие непотребства подбивал. Кто государя в проклятую немецкую слободу затащил? Он, Меньшиков. Кто ему полюбовницу свою подсунул, Монсиху зловредную – Опять же Алексашка. А там пошло-поехало. Мы со свекровью-покойницей все глаза выплакали.

И Евдокия привычно тихо заплакала.

– Все уже прошло, бабушка, – постарался утешить ее Пётр. – И обидчиков твоих накажу, и за батюшку отомщу тем, кто его погубил. Дай только срок.

– Сирота ты, как и сестрица твоя, а сирот всякий обидеть норовит. Ты уж поостерегись, внучок, не подпускай к себе иностранцев всяких, на своих опирайся. Лопухиных-то немного осталось. А все едино – верны тебе будут до последнего.

– Разберемся, – пообещал Пётр. – Сначала с Меньшиковым, потом с остальными. Вон князь Долгорукий, Алексей Григорьевич, шибко мне не нравится. Жаден да власти, как многие, только ума не хватает этого не показывать. Боюсь, и этот начнет мне свою дочку сватать…

– А ты не бойся. Княжну за кого-никого замуж поскорее спихни, князя Алексея отправь губернатором куда подале, вот и не будет он тебе докучать, да ковы строить. Братья-то его, что родные, что двоюродные, поумнее будут. На них опирайся, да на Голицыных. Другие-то бояре за ними потянутся, я чай.

– Ну, бабушка, пора мне. Я тебя навещать буду…

– Постой, Петруша, главного не сказала, голова совсем плохая стала… Я тут невесту тебе сыскала…

– Какую еще невесту, бабушка?! Мне двенадцать годиков всего.

– А ей шесть лет, так что до свадьбы – глаза вытаращишь. Дочка она Катерины, которую замуж за герцога Мекленбургского твой дед выпихнул, только она обратно в Россию сбежала. Матка-то ее, старая царица Прасковья, померла недавно, вот Катька и пустилась во все тяжкие: в Измайловском дворце пьет, да с мужиками разными блудит. Ты эту герцогиню-то дикую обратно к мужу отправь, а дочку ее объяви своей невестой. Посели отдельно, воспитательниц дельных приставь, учителей… К шестнадцати годам будет тебе жена разумная, на лицо пригожая, происхождения почти своего – русского, но принцесса. Чего по европейским дворам шариться, подсунут какую-нибудь негожую…