Юрий Глухих - Прогулка по карнизу

– Витя, ты чего здесь торчишь в гордом одиночестве? – удивился Денис. – А где народ?

– Между прочим, я вас дожидаюсь, – сдержанно порадовался нашему появлению Виктор. – А народ разбежался. Олег с Алёнкой где-то здесь болтаются. Должны скоро подойти. Остальные поехали на автобазу договариваться насчёт транспорта и подыскивать место для ночёвки. Предлагаю вам занять очередь в хлебной лавке, пока та не закрылась, и купить ещё свежих лепёшек в дорогу. Мы уже взяли десяток, но, думаю, недостаточно.

– Витя прав, пойдём за хлебом! – обратился ко мне Денис, поддержав разумную инициативу завхоза. – До выхода на маршрут ещё больше суток, а расходовать сухари раньше времени нельзя.

Я уложил свой рюкзак рядом с другими рюкзаками, аккуратно сложенными у ног Васюкова, и пошёл следом за Денисом. Хлебная лавка, едва ли не единственное место на базаре, где ещё толпился народ, располагалась совсем недалеко от облюбованного Витей пустого прилавка. Местные жители терпеливо стояли в ожидании очередной порции лепёшек, которые пекли тут же, в стационарном тандыре. Денис пристроился в конец длинной очереди, а я подошёл ближе к лавке и с любопытством наблюдал за таинством выпечки лепёшек тандыр-нан – традиционного хлеба среднеазиатских народов.

В лавке работали четверо. На заднем плане две женщины в длинных пестрых одеждах, укутанные в платки, раскатывали тесто. У тандыра трудился молодой пекарь с обнажённым торсом. Он быстро нырял с головой в круглое отверстие в стене пышущей жаром кирпичной печи и резким движением руки приклеивал сырую лепёшку к керамической поверхности внутренней части тандыра, выполненной в форме лежащего на боку сосуда с широким горлом. Такие трюки парень выполнял с каждым раскатанным в диск куском теста. Не удивительно, что цвет его кожи напоминал мне варёных раков. Когда пекарь приклеил последние лепёшки, первые были уже готовы. Ловко орудуя специальным крюком и ковшом, парень шустро вынул испечённый хлеб из печи и вывалил его из ковша в широкую корзину.

Наполненную до краёв корзину забрал седой мужчина (вероятно, отец семейства хлебопёков) и тут же начал торговать. Горячие лепёшки расходились по рукам в считанные минуты. Я вернулся к Денису. Очередь перед нами стремительно таяла, но и корзина пустела с той же скоростью. По закону подлости последние лепёшки разобрали перед нашим носом, и мы замерли у прилавка в ожидании следующей партии.

Неожиданно меня хлопнули сзади по плечу.

– Гражданин, Вы здесь не стояли! – услышал я строгий, но вполне узнаваемый голос и резко обернулся.

Передо мной стоял страшно довольный своей выходкой Олег Евгеньев по прозвищу Блондин, белокурый парень спортивного телосложения и достаточно высокого роста, самый молодой участник группы. Он, как и я, был ещё студентом, но поступил в наш институт на два года раньше меня и через полгода собирался покинуть Альма-матер. Евгеньев был самым опытным туристом в вузе (среди студентов, разумеется). В его копилке личного опыта уже имелось руководство горной «единичкой» и множество выступлений в командных соревнованиях по технике горного туризма. Олег владел ключами от клубного склада со снаряжением, своеобразным символом власти, и, безусловно, являлся студенческим лидером клуба туристов.

– И давно вы тут отираетесь? – поинтересовался Блондин, забавно шевеля пшеничными усами.

Денис пропустил хамски заданный вопрос мимо ушей.

– Может быть, поздороваешься для начала? А то пугаешь тут приличных людей… – апеллировал я к уснувшей совести Блондина.

– Здорово, Юра! – добродушно оскалился Олег, протянув руку для рукопожатия. – Держи краба!

– Вот это – другое дело! – я удовлетворённо принял его руку и приятельски хлопнул Олега по плечу.

«А вот и моя зазнобушка!» – подумал я. За спиной Блондина стояла Алёна Готовская и загадочно улыбалась, как это умела делать только она.

– Привет, Алёна! Рад тебя видеть, – я не лукавил и расплылся в широкой улыбке. – Прекрасно выглядишь!

– Как обычно! – рассмеялась Алёна. – Здравствуй, Юра! Спасибо за комплимент.

Я всегда испытывал к этой обаятельной игривой девушке целый букет сильнейших и весьма противоречивых чувств, в котором не нашлось места лишь равнодушию. Здесь в разное время были и щенячья радость восторженного очарования, и неудержимое юношеское влечение, и душевные муки тупой ревности, и щемящая боль обиды, и полное опустошение от горького разочарования. В данный момент мы с Алёной были просто друзьями, но эта дружба была проверена временем. Мы прошли вместе два горных похода. Бывали в разных переделках. Съели вкупе, если не пуд, то килограммовую пачку соли, которая выходила с потом, отлагаясь разводами на нашей походной одежде. Что может сроднить людей сильнее?