Александр Котюсов - Дижестив. Читать, но не смешивать

Читая книгу, невольно задерживаешься на главе с заголовком «Парни из нашего города». Очевидно, что в ней должна идти речь о наиболее ярких людях, родившихся, живущих здесь, оставивших след в истории города. Не о праздной тусовке, не о селебрити, не о номенклатуре. О тех, кто достиг высот благодаря своему таланту, божьей искре, трудолюбию. О лучших, о легендах. Кто они, эти парни? Кто эти семь (мы помним, что в каждой главе ровно семь историй) великих? Первая новелла о Ройзмане, нынешнем мэре города, выигравшем выборы вопреки всему, вопреки логике, о человеке, сломавшем вертикаль власти. Вторая о прежнем мэре, Чернецком, возглавлявшем город на протяжении пятнадцати лет. Третья о режиссере Алексее Федорченко, сохранившем в «лихие девяностые» Свердловскую киностудию. Четвертая – о владельце концерна «Калина» Тимуре Горяеве и его знаменитых «Бархатных ручках», «Черном жемчуге», «Чистой линии». Шестая – о барде Александре Новикове. Седьмая – об Эрнсте Неизвестном, самом известном (sorry за каламбур) российском скульпторе. Почему я пропустил пятую новеллу? Да нет, не пропустил. Она опять о бандитах. О криминальном авторитете Хабарове и организованной им преступной группировке «Уралмаш». Вот такие вот они, парни из нашего города. Лучшие из лучших. Странный подбор демонстрирует глава. Как говорится – мы такие разные, но все-таки мы вместе.

Чтение «Ёбурга» регулярно навевает массу нехороших мыслей. Прежде всего, о том, что сей труд писал не лично господин Иванов, а несколько вооруженных гаджетами с выходом в Интернет помощников, которых язык (в силу национальной толерантности) не поворачивается назвать «литературными неграми». А чем еще можно объяснить тот факт, что многие рассказы страдают повторением сюжетов? Причем эти «камбэки» регулярны. Приведу несколько наиболее ярких примеров. В четвертой главе Иванов знакомит читателя с Антоном Баковым. В ней достаточно подробно рассказано, как он со своим партнером создал компанию «Ист-Лайн» и выпустил валюту – «уральские франки». Всего буквально через 7—8 страниц, в другой новелле, автор вновь вспоминает Бакова. И тут он неожиданно начинает по второму разу объяснять «забывчивому» читателю, что это собственно за человек – тот самый «изобретатель уральских франков», который «в начале 90-х разбогател на „Ист-Лайне“». Такое напоминание коробит. Во-первых, это абсолютно непрофессионально и неприемлемо для столь опытного писателя, как Иванов, во-вторых, именно это и наводит на мысль, что новеллы писали разные люди. Если бы это был единичный случай, все произошедшее можно было бы назвать случайностью, ошибкой автора, недосмотром редактора. Но нет. Подобные «повторения» – фирменный знак книги. Они встречаются регулярно и в каждой главе. Еще один пример – художник Виктор Махотин. В третьей главе Иванов рассказывает про его «Станцию вольных почт» и про Витину особенность – «вдохновенно обменивать художникам холст на холст». В четвертой главе Махотину посвящается целая новелла «Ченч-мастер». И в ней снова история о том, как на «Станции вольных почт» «Витя отработал уникальную практику – мгновенный обмен картин, ченч». Повторяются по ходу книги и пересказы биографий основателей компании «Малышева-73», молодых ребят, работавших на американской заправке, бандита Цыганова, рейдера Федулова, генерала Краева и многих других людей, населяющих Ёбург. Чем меньше остается до конца книги страниц, тем явственней ощущение, что новеллы писались каждая сама по себе, и лишь потом кто-то – автор ли, редактор ли – попытался их объединить в единое целое, сделать книгу, законченное литературное произведение. С моей точки зрения, попытка эта провалилась. То ли торопились – издатель требовал сдавать в печать, то ли не хотели – читатели и так проглотят, то ли не редактировали вовсе…

Несколько слов о языке, которым написан «Ёбург». Любой, читавший Иванова, знает – язык в его книгах прост и доступен гражданину любого уровня грамотности и любого социального положения. Язык для автора не главное. Язык был простым и на заре его творчества, в «Общаге-на-Крови», – элементарные, немного натянутые диалоги, простые размышления, без заумной литературщины. Впрочем, простительно, тогда автору было всего двадцать два. Язык прост и в «Географе». Иванов не изменяет себе и в «Ёбурге». Самое сложное слово, которое можно найти в книге, – «пассионарий». Оно повторяется пару десятков раз. Это единственный термин, для понимания которого определенному кругу читателей необходимо прибегнуть к услугам словаря. Остальные проще. Книга пестрит знакомыми до боли словами: «ваще», «фиг ли», «хрень», «хреновина». Это не прямая речь героев, это, так сказать, авторский текст.