Наталья Данилова: Павловские должны умереть

– Вы сказали убийство?

– Да, господин хороший, убийство. Никаких писем от возлюбленного Глашенька не получала, ведь, вот суровая российская жизнь – читать она не умела. Зато была весьма недурна собой. Говорят, что когда она жила в городском доме Павловских, столичные франты так и норовили затащить несчастную в койку. И вот, веселая и красивая, любящая прелести жизни Глаша принимает яд, да еще под окнами гостиной. Странность какая-то…

– Да, действительно.

– Но, мой рассказ только начинается. Не торопитесь соглашаться со мной. Глаша была скрытной девицей. Даже старая кухарка Авдотья Ивановна, знающая, кажется больше, чем вся сыскная полиция, не сумела мне ответить на вопрос: был или не был у Глаши возлюбленный? Но кухарка рассказала, что незадолго до своей смерти Глаша стала близка с прачкой Дуней. Они были одного возраста и с ней, видимо, Глаша поделилась своей тайной. И вот… – господин следователь выдерживал театральную паузу. – Вы находите Дуню заколотой в резервуаре для воды.

Я решил молчать. Ведь никаких вопросов мне не задавали, но слушал я следователя с большим трудом. Моя голова была занята мыслями иного рода. Утром, когда я проснулся, на столе в своей комнате я обнаружил конверт без подписи. Внутри была записка с фамильным гербом Павловских в углу, и неровным почерком написано: «Я ЗНАЮ ВАШ СЕКРЕТ». Руки мои в ту же минуту перестали слушаться меня, я выронил письмо, и навзрыд заплакал. Никогда еще с похорон Аннушки я так не рыдал. Слезы стекали по моим щекам, я заламывал пальцы, и тряс головой, будто пытался отогнать от себя все, что происходило.

– Ой, да вы совсем не слушаете меня, – следователь вернул меня из мира грез.

– Простите, я задумался. Я весьма потрясен всем случившимся.

– Немудрено. Ведь вам уже доводилось испытать страх перед смертью, так ведь? Мария Романовна любезно рассказала мне о том, что Петербург вы оставили после трагедии, случившийся с вашей невестой? Не хотите объясниться?

– Узнайте сами, вы же следователь.

– Зачем же так сразу? Я, конечно, все узнаю. Но то сухие бумажные отчеты, а то человеческий разговор.

– Я не буду с вами об этом говорить. К делу это не относится!

– За что я не люблю ваше поколение, так это за неуважение. Да-да, именно неуважение. Вы не проявляете должного… – но закончить господин следователь не сумел, так как в комнату ворвался его помощник.

– Что еще произошло? Сколько раз говорить, чтобы ты не прерывал допроса!

– Но… там на кухне лягушки, – неловкий помощник показывал на дверь.

– Какие еще лягушки?

И в этот самый момент мы услышали крики с северной части дома. Вбежав на кухню, мы увидели удивительную картину. Все предметы покрывали зелено-серые липкие существа, которые попеременно прыгали и издавали мерзкие звуки. Непроизвольно я отшатнулся и встал в недосягаемое для прыжка лягушки место в проеме двери.

– Что тут происходит, черт вас возьми? – господин следователь кричал на подчиненного, а тот лишь руками разводил.

– А я вам говорила! Демон рыщет! – в кухню вбежала кухарка Маша. – Фу, прочь нечистая! – она ловко отбрасывала ногой лягушек, и попеременно смотрела на нас с видом победителя.

В кухню вбежал Петр Исакиевич.

– Уберите здесь все сейчас же! – Петр Исакиевич обращался к подоспевшему Илье Ильичу, который на ходу дожевывал завтрак. При виде лягушек, он стал икать.

– Демон, все он! Поселился он здесь и рыщет, рыщет…

– Замолчи, Машка! – Илья Ильич переставлял ноги, опасаясь липких существ. Я устал от безумной сцены и, поняв, что допрос не продолжится, поднялся к своему воспитаннику. Тот сидел посреди комнаты и читал книгу.

– Тебе не интересно, что произошло? – я был удивлен поведением Саши, обычно его забавляло все необычное.

– Нет. Я хочу читать.

– Что ты читаешь?

– Библию. Ее подарил моему папочке наш Варфоломей. В ней красивые картинки. Идем гулять? – вдруг Саша встал на ноги, бросил книгу, будто только и ждал моего прихода.

– Идем, – мне не терпелось поскорее уйти из дома. Выходя из комнаты я увидел, что разглядывал Саша в книге. Это были иллюстрации к исходу евреев из Египта, с описанием казней сынов израилевых. Художник изобразил площадь древнего города, заполненную лягушками.

Через неделю, когда страсти вокруг происшедшего стали утихать, Петр Исакиевич с супругой отправились в Петербург. Хлопоты об усадьбе легли на плечи управляющего Ручникова, а мне поручили заботы о детях. Саша проводил со мной все время, мы стали по-настоящему близкими друзьями, несмотря на разницу в возрасте. А вот Варвара всячески избегала меня, как я не пытался завоевать ее доверие. Лето клонилось к концу, по утрам я наблюдал, как зыбкий туман спускается на поля, вечерами слышал гулкий ветер, бьющий в стальные трубы дома. Я почти перестал спать. Если и удавалось закрыть глаза, то я видел сны о моей прошлой жизни, и в ужасе просыпался тот час. Ночи я проводил за чтением книг, которые в доме Павловских никого кроме меня не интересовали. Господин следователь еще допрашивал нас несколько раз, но расследование убийств не продвинулось не на йоту. Больше всего меня беспокоили письма неизвестного, которые с завидной регулярностью появлялись у меня в комнате. Я не знал, как мне вести себя в данных обстоятельствах, и решил выждать время. Ведь автор писем что-то хотел от меня, но что, я пока не догадывался. Содержание писем всегда было одинаковым «Я ЗНАЮ ТВОЙ СЕКРЕТ». Однажды холодным августовским утром мы с Сашей решили посмотреть, как крестьяне убирают овес. Зрелище быстро наскучило мальчику, хотя, чтобы лицезреть сие, мы проделали путь длинной в четыре версты. Саша велел мне вести его домой, и по дороге нам встретился странный господин. Странным он мне показался ввиду его внешнего облика. На нем был дорогой костюм, такой надевают обычно на светский раут, но не для прогулки по деревне. Его лощеные черные волосы блестели на солнце. В руках он держал пустой поводок, на котором, видимо, прогуливал собаку.