Генрих Корн - Инь и Янь. Современные рассказы

* * *

Через пару дней к лавочке подошёл высокий молодой мужчина в элегантном сером костюме. Он с блаженно-усталой улыбкой присел отдохнуть и сделать телефонный звонок.

– Алло, любимая! Как себя чувствуешь? Не тошнит? Что? Толкается? А ты его погладь нежненько… Сегодня работы много, приеду поздно – голодный как волк. Приготовь что-нибудь вкусное… Ну как хочешь… Пельмени? Ну пусть будут пельмени… Люблю тебя.

Чёрная слизь, выступив пузыриками через трещины доски, потекла во все стороны, сначала испачкав мужчине руку, которой он опирался о лавочку, а потом, пролившись дальше, впиталась тёмным пятном в его элегантный костюм.

– Послушай!.. Алло! Алло… – другая рука мужчины с досадой упала на колено и принялась строчить смс-сообщение: «Любимая, а ещё я очень хочу тебя».

Ответ пришёл тут же: «Ты что это? Сдурел? Мне же теперь нельзя, любимый». Мужчина прочёл его нахмуренно и нервно, блаженная улыбка спрыгнула с лица, словно солнечный зайчик, а глаза стали стеклянными.

Слизь прошла сквозь тело и прилипла в расщелине между полушариями мозга. Солнце скрылось за тучи, а ветер в камышах зашипел, точно змея.

Мужчина встал и нехотя проследовал прочь из парка. Сев в свою машину, он приехал к большому стеклянному зданию, на лифте поднялся на девятый этаж и вошёл в чёрную дверь с табличкой «ООО КОЗЕРОГ».

На пороге к нему потянулись заискивающие руки:

– Здравствуйте, Алексан-Саныч! Как хорошо сегодня на улице, не правда ли?

Он, отведя стеклянные глаза в сторону, неприветливо пожал протянутые руки и удалился в свой кабинет.

– Добрый день, Алексан-Саныч! – привстав, улыбнулась длинноногая секретарша. – С утра звонили из налоговой. Документы готовы. Я положила вам на стол. Чай или кофе?

Он продолжительно оглядел её и сказал мысленно: «Тебя. В рот, п**ду и жопу». А вслух произнёс:

– Минералку.

В кабинете на него глядели аккуратно сложенная стопка бумаг на столе и приоткрытая дверца бара. Ноги выбрали бар. Он достал бутылку водки и рюмку.

Вошла секретарша и поставила на стол стакан с прозрачной пузырящейся жидкостью.

– Что-то случилось? Кажется, вы не в духе, Алексан-Саныч… Дома что-нибудь?

Когда она наклонилась перед столом, её короткая юбка немножко задралась, из-за чего призывно оголились загорелые бёдра.

Он налил водку в рюмку и резко выпил, запив крепость минералкой.

– Будешь?

Она растерялась.

– Я не пью… Я на работе… – и её глаза испуганно потупились.

«Другие е**тся на работе, а ты, шалава, бля, не пьёшь», – выругался он про себя.

– Молодец. Ладно, всё хорошо. Иди, работай…

День прошёл отвратительно. Алексан-Саныч битых три часа возился с бумагами на столе, так ничего и не решив. За обедом он выпил ещё и целый час разговаривал с длинноногой секретаршей о невыполненных делах, налоговой и тяготах семейной жизни, делая ей чрезвычайно недвусмысленные намёки. Та, впадая в краску, испуганно тупила глаза и втайне радовалась, что шеф наконец-таки обратил на неё внимание.

Во второй половине дня в офис приезжали какие-то важные люди, но все они покидали его недовольными. Вечером Алексан-Саныч, пропустив очередную рюмашку, устроил сотрудникам грандиозную выволочку – от этого половина женского персонала стала плакать, а половина мужского собралась немедленно увольняться. В конце концов, не дождавшись и шести, он плюнул на дела и уехал.

Всю дорогу Алексан-Саныч не мог выгнать из головы один навязчивый, невыносимый и громоздкий образ – вагина крупным планом.

Чёрная слизь, разогревшись, булькала в расщелине между полушариями мозга и болела. Боль ужесточалась частыми кратковременными подёргиваниями, в момент которых сознание выдёргивало вожделенный образ детально и во всех красках. Подёргивания пульсировали в висках, упиваясь образом вагины, её складочками, впадинками, выпуклостями, волосками, цветом и воображаемым запахом.

Домой Алексан-Саныч вернулся раньше намеченного, поэтому обещанные пельмени ещё не были приготовлены. Вспыхнула ссора, а уже ночью он, ослеплённый необъяснимой злобой, впервые ударил свою беременную жену за то, что она лишила его секса.

* * *

В первых числах октября после недельной дождливо-сопливой хандры облака вновь рассеялись, высвободив из своих печально-осенних недр такое желанное и несколько подзабытое солнышко. Старая доска быстро подсохла, а чёрная слизь в её трещинах, свернувшись, затвердела.

Часа в два пополудни на берегу заросшего камышами озерца возникла шумная компания молодых людей и девушек.