Екатерина Риз - Зефир в шоколаде

– Хорошо, Антон… – Я посмотрела на визитку и прочитала: – Александрович. Я позвоню, если… надумаю. А сейчас, извините, у меня урок.

Он с пониманием кивнул, а напоследок сказал:

– Позвони мне. Даже если решишь не идти.

– Зачем?

Он вдруг улыбнулся.

– Хорошо, я позвоню сам.

И после этих слов покой из моей жизни ушёл.

Работать в этот день было трудно, никак не получалось сосредоточиться. Окончания последнего урока я ждала, как избавления. Хотя, отчего он мог меня избавить? Звонок прозвенел, дети разошлись, а я осталась в опустевшем классе одна. Единственная радость, что в тишине. Думала о недавнем знакомом, о том, что он говорил, и переживала по этому поводу куда больше, чем, по собственному разумению, должна была. Мама бы тоже меня за такие мысли отругала, но что я должна сделать, просто выбросить из головы мысли о том, что мой отец умер, а я даже толком его и не помню? Он появлялся у нас в последний раз, когда мне было лет семь. Принёс в подарок плюшевого котёнка, который двадцатилетнюю разлуку с родителем, конечно же, не пережил и потерялся, когда – я и не припомню. Ещё мы с папой, кажется, ходили гулять в парк и ели мороженое, после чего у меня заболело горло. Это уже со слов моей мамы. Не удивлюсь, если она после устроила отцу разнос за загубленное здоровье ребёнка, и тот решил сделать паузу в проявлении отцовской привязанности, а потом, скорее всего, про привязанность забыл, так как всегда был человеком весьма занятым. Вот и получается, что никаких чётких воспоминаний из детства у меня об отце нет. А то, что знаю его в лицо, так это спасибо местному телевидению, не дали прожить жизнь в неизвестности. А вот теперь его не стало, как-то совершенно неожиданно, даже для меня. Мне куда спокойнее жилось с пониманием того, что он где-то в этом городе существует. Вряд ли вспоминает обо мне, по крайней мере, часто, да и я, признаться, об отце не часто думала, но он был, жил, что-то постоянно созидал и строил, если верить выпускам новостей. А теперь его нет. И это печально и непонятно.

В школе я задержалась ещё на пару часов. Тетради проверяла, план на следующую неделю писала, а время от времени просто замирала и задумывалась. Как время прошло и не заметила. Подогнала меня учительница биологии, милая наша Галя, у которой была совсем не милая привычка неслышно подходить к тебе со спины и громовым голосом оповещать о своём присутствии. Вот и в этот раз я вздрогнула от её выработанного учительского голоса, от мыслей своих отвлеклась и поняла, что на самом деле пора собираться домой.

На крыльце я помедлила. Увидела Станислава Витальевича разговаривающего с охранником, и на секунду задумалась, как поступить – мимо пройти, попрощавшись, или дать Стасу шанс на оправдание. Он как раз обернулся, меня увидел и после секундного замешательства, сделал попытку улыбнуться, по крайней мере, это было похоже на улыбку, из фильмов про шпионов. Мужчина-загадка, да и только. Но шаг я замедлила, поджидая его и медленно спускаясь по ступенькам. Ещё слышала голос Стаса, он что-то продолжал говорить охраннику, потом легко догнал меня. Что мне всегда в Стасе нравилось, так это врождённая лёгкость и чувство стиля. Стас умел одеваться, следил за собой, а жест, которым он поправлял очки – небрежно и в то же время многозначительно, я просто обожала. Он и сейчас очки поправил, поравнялся со мной, но я смотрела не ему в лицо, а на портфель в его руке. Солидная вещь из натуральной кожи, новенький и блестящий. Портфель очень подходил к его облику современного педагога. А Станислав Витальевич не просто педагог, он директор школы, и ощущал он себя именно директором.

– Уходишь? – спросил он.

Может он и директор, но вопросы задаёт по-мужски глупые.

– Ухожу.

– Тебя подвезти?

– Пройдусь.

Мы спустились, и я почувствовала, что Стас удерживает меня за руку, пришлось остановиться и посмотреть на него.

– Лера, ты не можешь на меня обижаться вечно.

– И я не обижаюсь. Ты сказал, что думал.

– Вот именно. Очень хорошо, что ты это понимаешь.

Руку я осторожно освободила, и надеялась, что со стороны наша беседа кажется официальной. Я даже старалась удерживать на губах вежливую улыбку.

– Я понимаю, Стас, но что делать, если у меня тоже есть чувства и мысли в голове? Я не могу всегда подстраиваться под тебя.

Это ему не понравилось, он даже губы чопорно поджал. Кстати, вот это я не любила, с поджатыми губами Стас сразу становился похож на зануду, каким он не был. Или, по крайней мере, не настолько.