Екатерина Риз - Зефир в шоколаде

А гость ещё и заговорил на чистейшем русском, без всякого намёка на акцент.

– Добрый день, дамы. Я могу увидеть Валерию Борисовну Давыдову?

Признаться, я всё ещё пребывала в культурном шоке и отреагировала на своё имя только когда поняла, что на меня все смотрят. Моргнула, неловко кашлянула и совершенно глупо, как ученица, подняла руку.

– Это я. – Разозлилась на себя, руку опустила и официальным тоном проговорила: – Валерия Борисовна – это я. Вы по какому вопросу? Вы… родитель?

Он молчал. Молчал и разглядывал меня. Потом сделал шаг, и на миг мне показалось, что он не знает, что мне сказать.

– Я бы хотел с вами поговорить. У меня личное дело к вам.

– Личное? – Краем глаза я заметила выразительный взгляд, что кинула на меня Лена, но я никак не отреагировала. Вдруг ощутила нешуточное беспокойство. Этот странный мужчина смотрел на меня чересчур серьёзно. А затем ещё и предложил:

– Давайте выйдем?

Я медленно поднялась из-за стола, меня провожали взглядами. А я только на него смотрела, и когда он распахнул передо мной дверь в коридор, проскользнула мимо бочком.

Шёл урок, в коридоре было тихо и безлюдно. Я отошла от двери учительской подальше, снова нервно кашлянула и тогда уже повернулась. Краем сознания снова отметила его невообразимую внешность, после чего поинтересовалась:

– Так по какому вы вопросу?

А он вместо ответа руку мне протянул. Я посомневалась, прежде чем подать ему свою, но всё же сделала это.

– Меня зовут Антон Бароев. Я работал с вашим отцом, Валерия. Я приехал, чтобы выразить соболезнования. Мне очень жаль…

Только в этот момент я поняла, что на нём чёрный траурный костюм, и руку свою отдёрнула, чем, кажется, его удивила. А я ещё и отступила на шаг, продолжая его ощупывать взглядом. Но теперь дело было не в его цвете кожи и непривычной для славянского человека внешности, он вдруг превратился для меня в выходца из другого мира, мира моего отца.

– Что вам нужно?

Этому вопросу и моему тону он уже не удивился, правда, паузу сделал, видимо для того, чтобы половчее лапши мне на уши навешать. Слова подбирал.

– Я просто хотел с вами встретиться. Не думаю, что супруга Бориса хоть как-то задумалась о том, чтобы связаться с вами. А он ведь ваш отец.

– Нет. Я его не знаю.

Мой безапелляционный тон его, кажется, расстроил. Антон даже поморщился едва заметно. Сунул одну руку в карман брюк и от меня отвернулся, принялся оглядывать школьный коридор, правда, без особого интереса, скорее уж раздумывал в эту минуту.

А я спросила:

– Как вы меня нашли?

По его губам скользнула улыбка.

– А вы прятались? – И тут же сделал жест рукой, как бы извиняясь. – Я не мог застать вас дома, ни вчера, ни сегодня. Пришлось искать другие пути.

– Зачем? Сообщить мне о его смерти? Я узнала об этом из новостей, ещё вчера.

– Лера…

– Меня зовут Валерия, – нетерпеливо перебила я его.

Ему пришлось кивнуть.

– Хорошо, Валерия. Завтра похороны. Ты уверена, что не хочешь проститься с отцом?

Внутри у меня что-то дрогнуло, весьма ощутимо. Я занервничала, сглотнула и отвернулась от него.

– Меня не приглашали.

– А тебе нужно приглашение? Ты его дочь.

– Об этом не помнили ни он, ни я.

– Это неправда, Лера. – Он вновь сбился на свойскую манеру общения, но даже не заметил этого. – Я работал с Борисом не один год. Как думаешь, от кого я узнал про тебя?

Я прищурилась, глядя на него, отчего-то не спеша верить его вкрадчивому тону.

– И что же он про меня рассказывал?

Антон молчал на секунду дольше, чем было необходимо, затем отступил и выдохнул, признавая поражение.

– Что ж, ты права. Чем Боря не славился, так это своими отцовскими качествами. Но он твой отец, и его завтра хоронят. Ты же сама пожалеешь, если не пойдёшь.

Знаю, что пожалею, но всё это казалось до невозможности странным и требовало обдумывания. Серьёзного и неспешного.

– Я подумаю, – сказала я наконец.

– Подумай, – согласился он, но ничего другого ему и не оставалось. Полез во внутренний карман пиджака, достал визитку и протянул её мне. – Позвони, когда решишь.

Я не ответила, покрутила в руках кусочек картона, на котором скромным чёрным шрифтом значилось: «Антон Александрович Бароев, генеральный директор». Генеральный директор чего – оставалось для меня загадкой, да и не слишком любопытно было, если честно.

Прозвучал звонок, резко и громко, и я заметила, как Антон дёрнулся, то ли от ужаса, то ли от неожиданности. А я лишь отступила ближе к стене, зная, что через считанные секунды коридор наполнится шумными и резвыми детьми, засидевшимися за партами. Так и случилось, гам и суета возникли мгновенно, можно было оглохнуть от выкриков и топота. Антон Бароев с подозрением огляделся по сторонам, тоже отошёл к стене и видимо затосковал в этой атмосфере. На него смотрели, можно сказать, что беспардонно таращились – что взять с детей? – но он этого, кажется, не замечал. Мне пришло в голову, что он с детства привык к чужим взглядам и любопытству.