Илья Либман - Малыш 21 века

Однако, возвратимся к Прелести: сказать, что у нее закружилась голова от резкого успеха было нельзя, потому что вся ее предыдущая жизнь была и хождением по мукам и хождением за три моря. Как человек, хлебнувший лиха, она не возгордилась, а призадумалась. Ей было понятно, что Малыш ее глубоко любил задолго до встречи с ней телесной. Когда-то давно на острове, он дал ей работу своей ассистентки и возможность заработка за неделю больше, чем она зарабатывала в обычное время за год.

Потом у них были романтичые продолжения в Италии с белыми лягушками и в Финляндии с черным кофе. Потом у них было «Второе дыхание» и после этого – устроенная жизнь в Уэстчестере с хождением по театрам и концертам в Нью Йорке.

Малыш никогда не задавал себе вопрос, любит ли его Прелесть или просто ведет себя как «плыви мой челн по воле волн». Его не очень заботило то, что не была она горячей любовницей, а так – скорее активной болельщицей. Но что-то дало трещину в их жизни. Малыш подозревал, что, вращаясь в научном обществе, она встречалась по неволе с достойными внимания людьми, с которыми она могла делить свои профессиональные думы. Прелесть после трансформации с продуктом трансформировалась и сама: из робкой и стесняющейся своей красоты и самобытного произношения она превратилась в добрую фею с восточно-европейским акцентом, которым просто гордилась.

Говоря про акценты, хочется отметить, что в профессорско-преподавательской коммуне в штатах существует несчитанное количество акцентов, к которым все относятся с чрезмерной толерантностью стране во вред. Построенное на демократических началах трудоустройство ученого на преподавательскую работу в государственный универ базируется на его ученой степени и печатных работах его страны и на его языке. Безусловно, такой человек может обладать знаниями, но преподнести их студентам он не в силах – акцент не дает. И сотни студентов на его лекциях переспрашивают друг друга… что он только что сказал… и в ответ получают только пожимание плечами своих не менее понятливых сокурсников. У многих студентов пропадает интерс к предмету. Более целеустремленные пишут питиции-жалобы в администрацию с просьбой поменять им преподавателя.

Прелесть рассказывала Малышу, как ее терроризировали студенты за ее акцент, и что ей приходилось писать на доске слова, им непонятные, и как весь класс взрывался от смеха, когда слово было написано, а у нее выступали пот и слезы.

После ее исчезновения Малыш не делал никаких попыток, чтобы вернуть ее или просто поговорить. Прелесть всегда была оппортунистом – касалось ли это работы или социальной сферы, но умело маскировалась, потому что при полученном воспитании такое считалось неприемлимым. С годами все поменялось. История с продуктом это подтвердила. Даже при таком отменном дирижере, каким считал себя Малыш, нужны были правильные исполнители. Возможно, что он ее недооценивал, а она обвела его вокруг пальца. Все равно он не жалел, что произвел ее в ученые мировой величины с пакетом акций, достаточным на несколько поколений.

Разгребая оставшийся мусор и вкрапление копий чужих документов в свои, Малыш нашел пласмассовый конверт, которых не делают лет тридцать. Он даже не помнил, откуда у него такой и что в нем могло храниться. Оказалось, что в конверте были артифакты его первой американской экспедиции. Среди неузнаваемых фотографий, он нашел приглашение на бат-мицву: Рода и Гирш Орловы приглашали его в далеком 1978 на праздник к их дочери Стейси. Приглашение было выполнено на дорогой бумаге с золотым обрезом и совсем не потускнело за десятилетия. Он помнил, как и где он сначала получил устное приглашение, а через неделю его письменное подтверждение. В тот день они с Гиршем неудачно съездили на еврейскую мясокоптильню под сказочным названием Шофар продьюс. Коптильней управляло трехголовое существо еврейской национальности. Головы не ладили друг с другом, грызлись и подозревали всех вокруг себя ворами и изменниками общему делу. В своих рассказах-воспоминаниях об Америке в частных компаниях и на публиных лекциях, после возвращения в Союз, Малыш часто и красочно описывал ту поездку, за что негласно прослыл антисемитом и юдофобом.

В этом же конверте лежала копия предложения покинуть штаты в 72 часа. На обратной стороне копии были какие-то подсчеты денег, сделанные мягким карандашом и несколько телефоных номеров. Малыш подумал, что телефонные номера имеют магическую силу – абонент на другом конце может повернуть время вспять. От такой мысли волосы на руках Малыша встали дыбом. Он вспомнил быстротечный конец своей «гастроли». Как они не спали с Райкой последние трое суток и состарились оба от горя. Райка сняряжала его домой, как в экспедицию покорения целой страны при помощи не оружия, а даров. Во время тех сборов они говорили о чем-то несущественном, потому что понимали, что расстаются навсегда. На прощание Райка ему сказала, что когда он будет звонить в штаты, использовать одно летучее предложение из фильма «17 мгновений весны», если ему угрожает арест. Тогда она прилетит в Ленинград и, как его действительная жена и подданная США, будет разбираться с местными властями. Малыш не сомневался – она бы прилетела. Он даже тогда подумал, что скажет эту фразу в любом случае, чтобы она приехала. Сверхкондиционная сняла в том году 3-х комнатную квартиру в Сестрорецке, и всем бы хватило места. Но все обошлось. Малыша не репрессировали, а приняли выездным лектором в общество Знание. Сверхкондиционная оттаявала очень медленно и спала в несъемных трусах.