Оказалось, мама до сих пор лежала в больнице, а дед с бабкой задохнулись от оставленной без присмотра печки. Их уже и схоронили. Где сейчас находился мой отец, никто из соседей не знал. Последний раз его видели на похоронах стариков. Эту ночь я провела у подружки, а на следующий день попыталась увидеть маму. Мне рассказали, где она лежала, но попасть к ней я так и не смогла – из-за какого-то непонятого карантина меня к ней не пустили. Где находилась работа отца, я толком не знала. В пустом доме без света жить страшно, но деваться было некуда, и я продолжала там обитать одна как в жутком сне. Денег я не имела, приготовить горячую еду было не на чем. Я пила колодезную воду с конфетами из подарка, пекла на костре картошку. Очень хотелось хлеба.
В таком кошмаре прошло несколько дней. Каждое утро я бегала в больницу и, наконец, меня пропустили. Я сидела в мрачной палате, испуганная очень бледным маминым лицом, а она молча гладила меня по голове и тихо плакала. Мама спрашивала, не обижает ли меня отец, а я не знала, что ей отвечать, так как поняла, что она не догадывалась об его отсутствии. Сидеть у нее долго в палате мне не разрешили, и, так и не рассказав ей ничего, я отправилась обратно в наш пустой дом.
По пути я решила зайти на мамину работу в надежде узнать там хоть что-нибудь об отце. Ничего другого в голову мне не приходило. Но пока добиралась из больницы, от усталости, а может быть просто от голода, возле проходной вдруг почувствовала такую слабость, что пришлось присесть на лавочку. Здесь и увидел меня Павлик. Он в это время встречал отца после работы, чтобы вместе с ним отправиться на прогулку. Мальчишка радостно запрыгал вокруг меня, но его отец, увидев мое состояние, резко одернул сына.
Игорь Сергеевич Хром, так звали отца Павлика, был начальником предприятия, возле ворот которого я сидела, и где работала моя мама. Он рассматривал меня очень пристально и чуть брезгливо. Сейчас, спустя столько лет, я вижу себя его глазами – худую, высокую девочку в помятом несвежем сарафанчике, в растоптанных пыльных сандаликах. Подошедший мужчина показался мне страшно высоким и сильным. На его вопрос, почему я здесь, неожиданно я начала ему рассказывать все, что случилось со мной после приезда из пионерского лагеря. Я почти неделю так мало общалась с людьми, что говорила и говорила, и никак не могла остановиться. Кончилось это тем, что Павлик принес полный стакан воды, и они заставили меня выпить всю воду. Так случилась моя первая истерика, а встреча с Игорем Сергеевичем стала началом нового этапа моей жизни и определила всю нашу дальнейшую судьбу.
Вечером того же дня я оказалась в доме Хромов. Они занимали огромную квартиру в сером многоэтажном доме в незнакомом мне районе города довольно далеко от нашей школы. Там я впервые увидала такие вещи как хрустальные люстры на лепнине потолков, картины и зеркала на стенах, и благоустроенный туалет и ванную, и блестящие краны над кухонной раковиной. Встретила нас невысокая, но очень полная тетка – баба Нюра, домработница. Она смотрела на меня с жалостью, но очень строго. При входе я сняла свою обувку, и на пыльных ногах остались незагорелые следы от сандалий. Не знаю, что сказал обо мне Игорь Сергеевич, но взгляд бабы Нюры немного потеплел, когда она повела меня в ванную мыть руки. Помню, что больше всего меня в ней поразили бусы на ее полной шее. Бусины были очень крупные, гладкие, будто наполненные медом. Тогда я еще не знала, что такое янтарь, но эти солнечные бусы отметили светлым пятном начало моей новой жизни.
Ужинать все собрались в зале за большим овальным столом. В углу возвышалось черное блестящее пианино. В школе у нас проходили уроки пения, и в актовом зале тоже стояло пианино, но этот инструмент показался мне необыкновенно красивым. Над крышкой и по бокам его шла затейливая резьба, но самым замечательным украшением смотрелись канделябры, крепившиеся по краям над клавишами. В подсвечниках торчали толстые белые свечи, а по верху пианино выстроились слоники. Сколько их было, я не знаю, мне всегда что-нибудь мешало их сосчитать. Помню только, что почти одинаковые по размеру, они все были разные по цвету. Особенно красивыми мне казались голубая и зеленая фигурки.
Наступил поздний вечер, когда пришли Марина Николаевна и Андрей. В это время мы сидели в комнате Павлика и рассматривали его игрушки. В тот вечер меня оставили ночевать в их доме. Мальчик рассказал, что маму свою он почти не помнил, так как она умерла, когда он был совсем маленьким. Марина Николаевна приходилась ему мачехой, а Андрей это ее родной сын, и ему уже тринадцать лет. Павлику хорошо с новой мамой и ему очень нравилось, что у него есть старший брат, который всегда за него заступается. А еще Андрей очень умный, он занимается в техническом кружке Дома пионеров, где его всегда хвалят, гордо добавил Павлик.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу