Алина Николевская - Прозорливый идиот, или Ложимся во мрак

– Всегда у вас так? – спросил я, не придумав ничего более осмысленного. – Или просто на семейный праздник съехались?

– У нас такой праздник каждый день, – он упёрся в меня горячим, злым взглядом. – Одиннадцать человек на шестидесяти квадратных метрах, но при этом у каждой семьи – машина. Вот в чём причина московских пробок. Понял?

– Не совсем, – признался я.

Он вынул из пачки сигарету и закурил, загородившись от меня облаком дыма.

– Объясняю. Русский человек, не имея возможности купить квартиру, покупает машину, – в кредит, во всём себе отказывая, но покупает. Чтобы чувствовать себя человеком. Понял? У меня, например, дом рядом с метро и работа рядом с метро, но я ни за что на работу на метро не поеду, если только машина сломается.

– Почему? – искренне изумился я.

– Потому что, когда захожу в метро, зная, что даже в нормальном сортире мне отказано, чувствую себя таджиком. Понял? Я – русский человек! Вот до чего евреи-либерасты страну довели! Но ты не бойся, – он потрепал меня по плечу. – Мы, когда придём к власти, русскую национальную буржуазию не тронем.

Тема «либерастов» всплыла несколько дней спустя, когда мы встретились с Ильей в баре, где собирались футбольные фанаты – туда меня затащил мой приятель – бывший член команды «Спартака».

Илья сразу огорошил меня вопросом:

– Ты русский или не русский?

– Ну, русский, – я уже порядком нагрузился, поэтому медленно соображал.

– А раз русский, должен ненавидеть либерастов, так?

– Ну, допустим.

– Или хочешь, чтобы страна снова погрузилась в хаос?

Словосочетание «страна снова погрузилась в хаос» неожиданно нашло отклик в моей душе, ибо в этой стилистике изъяснялись отец и его сообщники, когда пьянствовали у нас в поместье:

– Стране нужна твёрдая рука.

– В стране нужно навести порядок.

– Западная демократия – не пример.

– Хватит, наелись демократии.

– На Западе нет нефти.

– Там нет газа.

– Нет алюминия.

– За ними только американские банки.

– Нью-йоркские банки.

– Еврейские банки.

– Америке скоро конец.

Убедительность интонации завораживала…

– Не хочу! – откликнулся я с таким энтузиазмом, какого Илья от меня уже не ждал. – Не хочу, чтобы страна снова погрузилась в хаос.

– Тогда пошли.

– Куда?

– Бить морды либерастам.

Это меняло дело, но отказаться от участия в мероприятии я не мог из-за нежелания прослыть трусом. Поэтому нехотя поплёлся к двери.

На улице какие-то невыразительного вида молодые люди уже грузили футбольных фанатов в автобус, где на полу в проходе между сиденьями лежали бейсбольные биты. Затем последовал инструктаж:

– Ваше дело затеять драку, потом появится милиция и заберёт кого надо.

– А кого надо? – спросил я, всё ещё находясь под сильным алкогольным воздействием.

– Ты что, дурак? – последовал ответ.

Когда прибыли на место – им оказалась улица Достоевского, – выяснилось, – нас опередили, ибо драка уже началась. На тротуаре возле двухэтажного дома, похожего на архитектурный памятник прошлого века, группа безоружных парней и девчонок с криками: «Что вы делаете, фашисты?!» яростно отбивалась от наседавших на них с битами бритоголовых бойцов – явных наших союзников. Где-то совсем рядом визжали тормоза милицейских машин. На мостовой сидел, мыча от боли, первый пострадавший. Он держался руками за голову, и из-под пальцев текла кровь. Вдруг он отвёл от лица ладони, и я признал в нём старшего брата Кирилла – в основном по характерному прожигающему взгляду.

– Он не либераст, – сказал я Илье, размахивавшему над головой в предвкушении битвы дубинкой. И указал на пострадавшего. – Он красный. В смысле коммунист.

– А какая разница?

Илья жизнерадостно ринулся в атаку. На бегу обернулся.

– За развлечение ещё и заплатят!

Тем временем в дело вступили милиционеры. Двое в форме устремились к старшему брату Кирилла, считая его лёгкой добычей. Им наперерез с криком: «Беги, Лёха!» кинулась девушка – хрупкий мотылёк в маечке и джинсах – и ещё двое парней из числа оборонявшихся. Завязалась драка, теперь уже со стражами порядка. Лёха же бежать явно не мог. Кое-как поднявшись, он стоял, раскачиваясь, и с трудом шевеля непослушными губами, выталкивал изо рта клубок ругательств.

Я увидел, как коренастый, похожий на обезьяну фанат с битой, оскалившись в хищной улыбке, подкрадывается к нему сзади. И тут – не знаю, что на меня нашло, – сорвался с места, с ходу засадил фанату ногой в живот, а когда тот кряхтеньем перегнулся пополам, обхватил Лёху, как это делали медсёстры на войне, и поволок к ближайшей подворотне.