Юлия Панина - Дно

– Жар прошёл. Встаю вот потихоньку. Лежать надоело и холодно, я не топила давно.

– Ах, ты, а я и ни сном ни духом. Лило ведь как из ведра из дому не выбериссии

– Да, ничего, я в порядке.

– Вижу, вижу в каком порядке. Я вот счас домой сбегаю, накажу моему Григоричу курицу зарубить. Бульона тебе наварю, он тебя в миг на ноги поставит.

Вечером Петровна снова пришла к Маше с куриным бульоном, как и обещала, а муж её Григорьич, занёс Маше вязанку сухих дров и сам растопил печь.

Петровна меж тем перешла к делу.

– Маш, ты только не взбрыкни на меня, девка, послушай, а там сама решай. Мне только передать тебе велели.

– Что?

Ты, нашего Палыча знаешь поди?

– Так, видела пару раз, а что?

– Ну так, это, он мужик ушлый, при деньгах. Нам-то тоже особо не знаком, с северов откуда-то к нам занесло в том году. Всю жизнь говорит мечтал о рыбалке, тепле южном и арбузах наших. Копил и вот домишко-то и прикупил у нас здесь. Живёт один, тихо, ни с кем не связывается. Но хозяин будь здоров, рыбу-то он, вишь, не в Астрахань на рынок, как наши все делают возит, а на вокзал, к поезду московскому, проводники у него там в доле, ишь…

– Не нравится он мне, – противный какой-то-ответила Маша, не понимая к чему клонит Петровна.

– Тебе не нравится, а ты ему, вишь,

– В общем, Маш, чего кота за хвост тянуть, приглянулась ты ему. К себе зовёт, женится, говорит.

– Что? Кто? Женится на мне? Зачем? Он же старый?

– Ну, какой старый, тот ещё жеребец, молодым фору даст.

– Да и не в нём дело Маш.

– А в ком?

– Да в тебе, мочи нет смотреть, как ты тут загибаешься. Ну, что делать? Судьбинушка такая выпала недобрая, не на кого тебе в жизни опереться. Да и сама ты, вишь, слаба здоровьем, к труду сельскому не приспособлена. Пропадёшь ведь, Маш. А ну его, жить надо, выживать… молодая ещё. Может, и стерпится-слюбится ещё, кто знает.

– Ты тут думай, девка, а я домой, Григорьич поди нервничает уже, он без меня ужинать не привык. Покедова.

И Маша стала думать. В словах Петровны было много правды. Маша знала, что пропадает и не видела выхода. Она, как все дети, верила в хорошее и так боялась плохого, что делала вид и старательно притворялась, что нет его, так, туман, наваждение. Сергей Павлович был ей неприятен. Машу с детства окружали пожилые люди-бабушка и дедушка, соседки, их мужья, учителя в школе. Все они были к ней добры. Маша привыкла думать, что все пожилые люди-добрые и хорошие. И хотя что-то ей подсказывало, что Сергей Павлович-другой, она пыталась себя убедить мысленно, что вот, он один, может, пожалел её, скучно ему, как и ей, одному. О том для чего Сергей Павлович действительно звал её, она старалась не думать. Не может быть, старик ведь.

Когда дрова, что принёс муж Петровны, закончились, и в доме опять стало промозгло, холодно и сыро, а ночью ещё и очень страшно одной в пустом старом доме, когда ветер, завывая словно зверь, рвался через трубу в дом. Маша, сложив в рюкзачок свои вещи, пошла к Сергею Павловичу.

Сергей Павлович пил чай, когда услышал робкий стук в дверь. Не поверил своим ушам. Стук повторился, и он метнулся к двери. На пороге стояла Маша. Ещё сильнее похудевшая с лета, бледная, но такая красивая и такая чужая.

Машу бил озноб не столько от холода, сколько от страха. Сергей Павлович пригласил её к чаю, подвинул ближе к ней вазочку с шоколадными конфетами. Маша согрелась постепенно и немного успокоилась. Она давно не ела шоколада и с удовольствием теперь пробовала конфету за конфетой из вазочки. Как только она согрелась, её стало клонить ко сну. Сергей Павлович заметил это и предложил ей пойти спать в спальную. Сам за ней не пошёл, и Маша этому несказанно обрадовалась. Она переоделась в ночнушку из рюкзачка, откинула покрывало на широкой кровати и легла спать.

Заснула она быстро. Ей снилось, что лежит она в дедушкиной лодке, речная волна бережно покачивает лодку, а сама она вдыхает полной грудью свежесть речного ветерка, летнее солнце, запах травы. Вдруг, откуда-то с берега набежала на лодку тень. На Машу дыхнуло неприятным затхлым запахом тины и водорослей. Или это дышит на неё огромный, страшный зверь? Да, это зверь- поняла Маша. Он навалился на неё всей своей волосатой тушей, распахнул пасть, и оттуда доносится этот противный запах. Маше стало душно, она попыталась скинуть с себя неподъёмную тушу и не смогла. Зверь ещё сильнее навалился на неё и вдруг, Маша проснулась от пронзившей низ живота резкой боли. Она увидела над собой перекошенное безобразной гримасой лицо Сергея Павловича и всё поняла. Остаток ночи она лежала с открытыми глазами, боясь пошевелиться, чтобы не разбудить храпевшего рядом Сергея Павловича, чтобы не повторился снова только что пережитый ею кошмар.