Юлия Панина - Дно

Но через мгновенье, вздрогнув, она возвращалась в реальность и обхватив коленки руками ещё крепче, сглатывала горький комок, подкативший к горлу.

Cергей Павлович изменил свой привычный маршрут и ездил теперь по делам не в объезд, где дорога была удобней и шире, а по своей береговой улице, где дорога к выезду на шоссе пролегала мимо Машиного двора. У Машиного двора дорога так сильно сужалась, что его Жигулёнок ехал скорее на трёх колёсах чем на четырёх. Но Сергей Павлович крепко держался за руль, ехал медленно, по другому здесь и не проедешь, не придерёшься. Несколько раз останавливался, выходил из машины и делал вид, что выбирает манёвр, а сам всё выискивал глазами Машу. И всё время находил её в старой лодке на реке, она смотрела на воду, обхватив острые коленки руками, и не замечала ничего вокруг.

В деревне между тем судачили Машины соседки:

– Огород-то у Машки, вишь, травой зарастает.

– Да уж, какие Романыч с Алексеевной хозяева были, не в них внучка. Никудышняя!

– Я надысь ей персиков занесла.

– Что же помидорок-то не посадишь, Маш, – говорю.

– А она мне-слышь,

– Поливать, – говорит не смогу. Мотор запустить она сама не сможет, силёнок нет.

– Летом-то ещё туды-сюды, проживёт худо-бедно. И мы по-соседски поможем, овощей у всех вдосталь.

– А зима придёт? Что с ней станется?

– А ты не переживай сильно, Матвевна.

– Это на тебя охотников за три версты не видно, а у Машки один уже нарисовался.

– Так ребёнок же она ещё совсем, дед с бабкой души не чаяли, берегли как зеницу ока. Не гулящая девка. Смирная. Училась хорошо. Учителя хвалили.

– Ребёнок не ребёнок, а свернула мозги Сергей Палычу.

– Он уж который месяц всё голову ломает, как к ней подступиться.

– Тьфу, да ну тебя, типун тебе на язык.

– Старик ведь совсем. С ума что ли сбрендил на старости лет

– Аааа, не говори кума, не он первый, не он последний. Испокон века старичьё на молодых заглядывалось. Бес в ребро, мать их…

Лето пролетело незаметно. Уже в сентябре похолодало, и Маша всё реже стала приходить на реку. Питалась она теперь совсем скудно и быстро замерзала. Соседи с удивлением заметили дымок из трубы Машиного дома уже в середине Октября.

– Ээээ, -говорили в деревне- Этак она к декабрю без дров останется

– Да, не перезимует по-человечески девка, беда с ней.

Так и вышло. К концу ноября почти все дрова в поленнице, запасённой ещё дедушкой, закончились, и Маша стала топить раз в два дня. Погода к тому времени совсем испортилась, с реки дул холодный, пронизывающий до костей ветер. Холодный дождь колотил по крыше, бил в окна, размывал глиняную улицу. Из домов в те дни редко кто выходил. Маша вскоре простудилась и слегла на неделю.

Сергей Павлович тем временем не мог уже ездить мимо Машиного дома. Дорогу развезло так, что и пешком не пройти. Это его раздражало, и однажды он решился зайти на разговор, но не к Маше нет, знал, что она его прогонит, а к соседке, той самой, что хлопотала на похоронах Машиной бабушки.

– День добрый, Петровна, как дела?

– Та какие дела, Палыч, блины вон затеяла. Делать-то больше нечего, вон как зарядило, как из ведра, ни зги не видно цельный месяц. Садись, чай пить будем.

– Ооо спасибо. Блины я люблю.

Напившись чаю с пышными, сладкими блинами, Сергей Палыч перешёл к делу:

– Слышь, Петровна, как там Машка- то перебивается?

– Ой, не спрашивай, Палыч. Худо девке поди. Я то вот грешна уже дней десять, как к ней дорогу забыла. Так улицу развезло, того гляди завязнешь и веть не выбериссии.

– Во, во… так я того… по тому же поводу, как подсохнет маленько, ты сходи к ней. Скажи мол, худо будет, али какая другая беда приключится, я того… жду её к себе в дом.

– Палыч! -всплеснула руками Петровна. Бог с тобой, дитё ведь.

– Ладно, цыц ты, дитё не дитё, некогда мне тут с тобой рассусоливать. Передашь?

– Передам, чего уж, -опустила глаза Петровна.

– Я того, не шутки шутить, я жениться на ней хочу. Твёрдо решил. Всё. Бывай.

Как только дождь немного поутих, и грязь на дороге покрылась нетвёрдой коркой, по которой умеючи можно было пройтись, соседка Петровна навестила Машу. Маша уже к тому времени оправилась слегка от простуды, но была очень бледна и сильно кашляла. Петровна ужаснулась, но и почувствовала что-то вроде облегчения. «Будет с чего разговор начать, а то ведь срам какой, не знаешь как и взять грех на душу, жалко девчонку.» -думала она.

– Ты никак хвораешь, дочка?

– Ничего, лучше уже, – с трудом, срываясь на кашель ответила Маша.