Олег Лукошин - Владелец тревожности. Роман

Та посмотрела на него подозрительно, но ответила:

– Это не город, это Кузли.

– Что-что?

– Куз-ли, – по слогам продиктовала она. – Рабочий посёлок Кузли.

Про посёлок такой он слышал. Тот находился километрах в пятнадцати от Светлого. В Кузлях, как я знал, жила пару лет его мать. Желание уехать из деревни буквально бурлило в ней – в девятнадцать лет она сорвалась сюда. В те времена здесь работал кожевенный завод – на него она и устроилась. Ей дали койку в общежитии, она начала работать, но вскоре полностью разочаровалась в этих Кузлях. Кроме асфальтированных дорог, рабочий посёлок мало чем отличался от деревни. Люди здесь были точно такие, как в Самово – неотёсанные, тупые, безбожно окающие. Аня не находила здесь душевного успокоения. Возвращаться в Сомово тоже не хотелось, поэтому брак с долговязым парнем Славкой – они познакомились во время поездки в Минск – оказался как нельзя кстати. Трудно сказать, любила ли она его по-настоящему. Смею предположить, что любила. Может и не той огромной любовью, которой пичкает нас сердобольный кинематограф, но по-своему любила. Он был, в общем-то, неплохим человеком, почти не пил, почти не ругался матом, к ней относился с уважением. К тому же он был городским и был отцом её ребенка – лишь за это заслуживал к себе хотя бы скромной, но любви. И Кузли без сожаления были оставлены ею. Правильное решение – Вадим поддержал бы его. Ему эти Кузли очень и очень сейчас не нравились.

Хотелось курить. Он похлопал себя по карманам, сигареты не находились. Обнаружился лишь скомканный носовой платок и сплющенный коробок спичек. Денег – ни копейки. Он долго вспоминал, как и где их потратил, но память пребывала в состоянии полнейшего и безоговорочного равнодушия.

– Эй, парень! – позвал он пацана, ремонтировавшего на обочине дороги мотоцикл. – Где у вас вокзал находится?

– Вокзал? – переспросил пацан, удивляясь почему-то такому вопросу.

– Ну да, вокзал, – кивнул Вадим. – Откуда у вас тут автобусы отходят?

– В смысле – междугородные?

– Да, да.

Парень приподнялся с коленок. Засаленная тряпка, на которой он сидел, прилипла к брюкам и висела на штанине.

– Минут десять тут идти. Вот этой дорогой всё время прямо. Прямо, прямо, никуда не сворачивая. Как раз выйдите.

– Ага, ладно, – покивал Вадим. – Ты не куришь?

– «Прима» только, – потянулся пацан к карману джинсовки.

– Пойдёт.

Минут через десять пути билетный вагончик, гордо именовавшийся вокзалом, действительно предстал перед взором. Вокзалом это месиво грязи назвать было трудно. Грязь оказалась здесь особенная – чрезвычайно липучая и весьма оригинального цвета, рыжая с разводами. Такая образуется только в тех местах, где её постоянно месят колёса автобусов – она пропитывается бензином и маслом.

Вадим толкнул дверь вагончика. За зарешеченным окном кассы виднелась безобразная женщина.

– Сегодня до Сомова автобусов нет? – спросил он, вспоминая, что не имеет ни копейки денег.

– До Сомова? Нет, что вы! До Сомова только в понедельник и четверг.

– А сегодня что?

– Сегодня – среда, – изобразила женщина гримасу, давая понять, что ей ясно с каким барбосом она имеет дело.

– Так, ладно… А в Светлое когда автобус?

– В Светлое был уже. В семь тридцать.

– А…

– А в два не будет.

– Почему?

– Сломался.

– Сломался!?

– Из райцентра позвонили – сломался.

– Здрасьте – пожалуйста, а как я доберусь до дома?

– Ну, мужчина, вы о чём раньше думали? – занервничала кассирша. – Расписание всем известно – висит вон, приходили бы, да узнавали.

– Э-э, расписание… Если б я знал, что здесь окажусь.

Он направился к выходу.

– Ну, в конце концов – пешком идите, – крикнула ему вслед женщина, – если сегодня вернуться надо. Часа за три дойдёте.

Вадим задержался в дверях.

– Пешком?

– Да, пешком.

– Ну, ладно, – толкнул он ногой дверь. – Посмотрим.

Тут же подался назад.

– А по какой дороге идти?

– Вот тут влево отходит, – привстала женщина. – По ней. Прямо в Светлое.

Самочувствие неважное. Остатки хмеля улетучивались из организма медленно, рождая ломоту в суставах и головную боль. Боль, как ни странно, усиливалась. Вадим почувствовал вдруг, что неимоверно хочет есть. Едва он произвел в мозгу эту мысль, как в то же мгновение желудок издал страшнейшее и громогласнейшее урчание. Но ещё больше чем есть, захотелось опорожниться. То ли ощутив дорогу к дому, то ли просто проснувшись, кишечник забурлил. Забурлил неистово, зло – а лес, заветный лес, значился впереди метрах в пятистах. Вадим убыстрил шаг.