Борис Благовещенский - Судьба в желтом платье. Проза. Фантастика. Трагедийная драма

III

Вечером Валерия возвращалась с подругами из кинотеатра. Все были под впечатлением просмотренного фильма. Девушки шли к общежитию кратчайшей дорогой, по узкой тропинке через молодой, недавно разбитый парк. Перебивая друг дружку, высказывали свое мнение о фильме.

– Интересная история, – промолвила молчавшая до сих пор белокурая Лида, – но неправдоподобная. Такое разве что в книгах да кино бывает,

– Нет, девочки, – возразила Людмила, – в жизни еще и не такое бывает, я верю, это очень возможная история.

– Это же надо быть таким счастливым, – сказала Валерия, – набрать телефонный номер из таких разных цифр, пришедших в голову самым разным людям, и попасть в квартиру именно одинокой женщины, да еще и сотрудницы.

– Если бы не телефон, – добавила Лида, – они бы всю жизнь прожили, не заметив друг друга.

Войдя в общежитие, девушки направились к столику с письмами, чтобы посмотреть сегодняшнюю почту. Валерия не надеялась, что для нее тоже может быть письмо. Она вчера лишь получила письмо из дому от сестры и еще не успела, на него ответить. Но вместе с подругами подошла к столику и среди писем в ячейке с буквой Еувидела конверт с незнакомым почерком. На конверте была ее фамилия. Она сначала подумала, что это ее однофамилица, но в адресе был указан номер ее комнаты. На месте обратного адреса было чисто. Ей не терпелось узнать, от кого же письмо. Она тут же его вскрыла и с удивлением прочла:

Внизу, под последней строкой вместо подписи стоял скрипичный ключ. Загадочное письмо заставило Валерию задуматься. Кто же это мог написать? Она перебрала в памяти всех знакомых ребят, но вряд ли кто-нибудь из них был способен на такие нежные и откровенные стихи. Да и в письме же сказано: «Я с тобою совсем не знаком». Тут она вспомнила Каролино-Бугаз и подумала: «Это он». Но тут же отмахнулась – как часто мы желаемое принимаем за действительность.

IY

Была суббота, середина сентября. Вечером ребята из общежития ушли в кино. Игорю в кино не хотелось. Он решил просто побродить по городу, как это часто делал раньше. Шел по улицам вечерней Одессы, объятой легкими сумерками, и думал о том, какой это необычный для него город. Где бы он ни был, в каком прекрасном городе не находился, а в Одессу всегда возвращался, спешил с радостью и волнением. Она нравилась ему всякой: зимней, когда все скупо припорошено снегом, тротуары и мостовая покрыты корочкой льда, по которому молодые одесситы спешат уверенно и бесстрашно, а одинокие старушки просят помощи, переходя улицу; или, когда на улице сырая погода, туман окутывает тоскующие портальные краны, с беспомощно свисающими стрелами, а вместо голубой морской глади – снежно-ледяное покрывало, сливающееся вдали с молочным туманом. Летней, когда солнечная Дерибасовская шумит, переполненная до позднего вечера пестрым и разнообразным людом, когда пляжи звенят тысячеголосыми человеческими хорами, а море, как сказал поэт, синее такое, хоть в авторучку наливай. Осенняя, когда под ногами звенит золото опавших листьев, которые дворники бессердечно сметают и бросают в урны, а внезапный порыв ветра срывает шляпу с солидного прохожего и тот бежит за ней вдогонку по Приморскому бульвару, пока ее не поймает кто-нибудь другой; когда тоскливый осенний дождь украсит улицы пешеходами с разноцветными зонтиками, умоет тщательно мостовую, и город уже веселей сверкает вечерними огнями, отражающимися в зеркалах луж и сверкающих тротуаров. Но, пожалуй, прекраснее всего Одесса весенняя, когда все меняется: лица прохожих становятся веселее, добрее; прозрачнее становится небо, мостовые и тротуары освобождаются от слякоти, деревья начинают наряжать свой зеленый убор, и затем внезапно замечаешь, что Пушкинская уже прячется в тени пышных, широколиственных платанов. В такие дни нельзя удержаться в комнате общежития. Хочется до усталости бродить по улицам, по берегу моря, вдыхать запах весны, моря и говорить о том, какой это чудный город – Одесса, какое чудо – весна.