Светлана Рассказова - Акварели любви. (в рассказах)

А может, ему чудилось, что он что-то говорит, и это воспоминания продолжали накатывать волнами, не давая душе отдохнуть. И он продолжал смотреть своё кино…

Тогда, после смерти первенца, запил по-чёрному. Если бы не Вера, пропал бы! Только ради неё и младшенького жить остался. Да ещё ради дома. Опомнился, взялся за работу.

Вот он его дом! Не хуже, чем у австрияков получился. Большой, крепкий! И сад вокруг дома, яблони благоухают! А цветов Верунька насажала самых разных! Всё у неё получается, за что не возьмётся! Сын с дочкой подрастают…

Только сердце ныть стало всё чаще и чаще. Вот и теперь ноет так, что руку не поднять… Ноет и скребёт, того и гляди, выскочит! И дышать ему тяжело… И холодно…

– Вееееаааа! Веа! Веунь…

Кино закончилось. Экран погас.

Часть вторая. ВЕРА

…После похорон мужа Вера долго не заходила в беседку. Боялась, что Гера привидится. Но сегодня зашла и уселась на то самое место…

С утра палило солнце. Деревья давно отцвели и уже усыпаны небольшими яблочками. Их в этом году будет много. Только зачем?! Геры нет, а уж как он яблоки любил!

Она положила руки на стол, как когда-то Гера, и стала с удивлением их разглядывать. Надо же! Ещё молодая женщина, а руки натруженные, как у старой бабки. Хотя… Чему удивляться? Работает-то с четырнадцати лет…

***

…Вскоре, как отец ушёл на фронт, её родной Фастов заняли немцы. Новые хозяева жизни гнали скопом всю здоровую молодёжь работать на «Фатерлянд».

Старшего брата Юру и сестру Галю, которые успели до войны сдать экзамены за десятый класс, отправили в Польшу на военный завод. А её – семиклассницу отвезли в Германию. Там определили к фермеру: он выращивал свиней и варил тушёнку для фронта, а потому очень нуждался в работницах…

И только через долгие четыре года ребята случайно встретились в пересылочном пункте по дороге на родину.

Хромой и очень уставший Юра, увидев младшую сестрёнку, от радости расплакался:

– Верунька! Родная! Какая ты стала хорошенькая! Уже и не чаял, что снова увижу тебя.

– Что у тебя с ногой, Юрочка? – тоже заплакала, глядя на измученного брата, Вера.

– Да вот… Распухла, а лечить нечем. Уронил на неё заготовку, – кривясь от боли, ответил Юра.

– Худющий—то какой, братик мой единственный! – продолжала плакать Вера.

– Были бы кости здоровые, а мясо нарастёт! Кормили нас совсем худо, особенно в последнее время. Эх, Верунька, а уж как хочется в нашу баню! Отмыться да попариться!

– Юрочка, Юрочка! Мы не знаем, что с нашими городами и сёлами, а ты про баню! – Вера гладила старшего брата по голове как маленького мальчика. – Но ничего, если мама жива, то поможет. Отправит к тётке в село, там тебя быстро на ноги поставят, – утешала она брата, понимая, что Юра – не жилец.

Галя, с тоской наблюдая за этой горестной сценой, старалась перевести разговор на повзрослевшую и похорошевшую, несмотря на невзгоды, младшую сестру:

– Ты-то как выдержала неметчину?

– Я там не одна была… Пять наших девочек жили на ферме в старом свинарнике, а в только что построенном, жирели свиньи. Набили подушки соломой в старые хозяйские наволочки, своё «жильё» вымыли, выскребли, чтобы не так противно было. С утра варили свинячью еду и полными вёдрами таскали её хрюшкам, потом чистили и мыли подопечных и опять носили тяжёлые вёдра… Теперь уже с водой…

– Хозяева-то не шибко зверствовали? – поинтересовался Юра.

– Поначалу относились к нам как к рабыням, – желая выговориться, продолжала свой рассказ Вера, – но после, увидев, что мы вкалываем, не отлынивая, сменили гнев на милость. Даже старую тумбочку и старый шкаф нам отдали, чтобы мы свои вещи там держали. Кормили тем же, что и свиней, – Вера ухмыльнулась.

– Вот, гады! – выругался Юра. – Неужели куска хлеба пожалели?!

– Страшно было другое, Юрочка! За всем хозяйством на ферме вместо цербера приглядывал наш русский мужик, сдавшийся немцам в плен. Жуткий злыдень! Отваливал затрещины без всякого повода. Хорошо, что своё мужское богатство застудил! Иначе, брюхатил бы работниц по очереди… На соседней ферме, где охранники были здоровыми, бедным девчонкам приходилось искать травку, чтобы скинуть нежелательного ребёночка, потому что беременных сразу отправляли в концлагерь. Нам тоже за малейшую провинность концлагерем постоянно грозили.

– Всем досталось, – обнял сестру Юра.

– Но выжили и, Слава Богу! – улыбнулась Вера.

Галя слушала сестру, не переставая удивляться её доброму нраву, который сохранился, несмотря на непростой кусок прожитой жизни в чужой стране с жёсткими порядками.