Виктор Брагин - Кафедра революции. Роман

– Нам посчастливилось жить в самой бедной стране Евросоюза, с самым глупым правительством, – заканчивает свое пафосное выступление Ромэо. – Правительством эконом-класса, так сказать. Сам понимаешь, у бедного и нелюбимого родственника в большой семье европейских народов есть лишь один способ вырваться из нищеты – грабануть своих богатых и жадных родственничков. Пока они не отправили нас на тот свет.

– И что конкретно ты предлагаешь?

Ромэо подсел ко мне поближе и заговорил полушепотом:

– Давай хотя бы в тир начнем ходить.

– Куда?!

– В тир. Будем учиться стрелять. Я тут обнаружил самый настоящий тир в бывшем спорткомплексе завода ВЭФ. Там можно пострелять из боевого оружия. Это так вдохновляет…

Я заглянул в глаза Ромэо и обнаружил там нечто нехорошее. У меня неприятно похолодело в груди – он явно не шутил. Одно дело трепаться под пиво о Че Геваре и Красных бригадах, другое – сделать в этом направлении пусть маленький, но все же шажок.

Всегда поражался, откуда в нашей маленькой стране так много людей, готовых делать грязную работу. Лишь только приходит их время – они тут как тут, стоят наготове, засучив рукава.

Подходя утром к работе, уже издалека я понял, что что-то не так. Скопление людей возле ворот выглядело подозрительно и тревожно. Сами ворота перегородил черный внедорожник с мигалкой на крыше, а вдоль забора стояли здоровые охранники, заложив руки за спину. Может быть, ночью случайно сработала сигнализация, вот они и приехали? Такое уже бывало.

Однако, когда я подошел поближе и увидел логотип охранной фирмы «СМ» на двери внедорожника, мне все стало ясно. Эти ребята пришли делать грязную работу для Свенбанка. «CM-security» – самая отмороженная охранная фирма на службе у шведских банков. Иногда, за крутой нрав, их в шутку называли «садо-мазо секьюрити», но в основном звали «церберами». Костяк охранной фирмы составляли убежденные «нацкадры», и порою они брались за работу, так сказать, не ради денег, а по велению сердца. Например, охраняли шествия ветеранов легиона СС от антифашистов.

Для очистки совести я все же сделал вид, что пытаюсь пройти на территорию нашей фирмы.

– Фабрика закрыта! – церберы преградили мне путь.

«Фабрика!» – где они только взяли такое слово?! Спасибо, что не «мануфактура». Это немного устаревшее и мало употребляемое ныне слово убедило меня в том, что мы столкнулись с некой первобытной грубой силой. И у нас нет никаких средств, чтобы противостоять ей. Фабрикант, то есть наш директор, давно уже здесь и пытается прорваться на свою собственную фабрику. В перерывах между такими попытками он без умолку говорит по телефону. Я топчусь неподалеку и время от времени заглядываю поверх забора, словно пытаясь понять ситуацию. Нет работника более усердного, чем тот, который понял, что сегодня работать не придется по форс-мажорным обстоятельствам.

Впрочем, я уже практически безработный, ибо совершенно очевидно, что наша фирма обречена. Противостоять шведским банкам, на службе у которых имеются верные адвокаты, судьи и церберы, не удавалось еще никому. А ведь у меня у самого квартира в кредит, пусть и не в Свенбанке, пусть в другом банке, но что это меняет? Я не хочу в один прекрасный день увидеть церберов на пороге своей квартиры.

Вспомнился рассказ Ромэо о лишних людях. Видимо, рано или поздно это происходит практически с каждым из нас. И если в периоды экономического подъема удается худо-бедно пристроить основную массу лишних людей, то вот в кризисных условиях все пузыри лопаются. Кризисы очень хорошо напоминают лишним людям, что они лишние.

Слово «кризис» звучало тогда везде: на улице, в транспорте, с телеэкранов, из радио и газет. После буйного кредитного пиршества наступило жесткое похмелье. Фирмы банкротировали по сорок штук в день, поставляя на улицы все новых и новых потенциальных бойцов Красных бригад. Многие забыли, как выглядят наличные деньги, зато познакомились с реальными лицами тех, кто еще совсем недавно так мило и «солнечно» улыбался с рекламных плакатов. И под маской этой милой «кредитодающей» девушки оказались клыки и рога.

Банки забирали все движимое и недвижимое имущество, бытовую технику, посуду, одежду и даже домашних животных. Забирали у тех, кто не платил, и у тех, кто платил исправно. Особенно усердствовали шведские банки. Красные комиссары позавидовали бы той продразверстке, которую провел Свенбанк.