Светослов - Страсти по Фаусту. Роман

– Смотри, недолго там; а то на ночь двери запру, – будешь порог околачивать.

– Нэ-нэ… н-не боись. Нэ-нэ-нэ… надо бэ-бэ-будет – в окошко вэ-вэ-вэ-влечу. Ну, бэ-бэ-бывай.

И с появлением этого паскудного заикания Никанорыч понял: синдром бодуна вошёл в активную фазу… Медлить было нельзя. И он стал мобильным. Он шустро оделся, незаметно прихватил с собой «Капитал» в пакете, паспорт, и суматошно покинул квартиру…

– Так чаю и не попили, – промолвила Люба, отрешённо глядя в пространство.

В то время как в квартире вышеупомянутых супругов происходила утренняя разборка, в другой квартире, тоже патриархальной, но неизмеримо более комфортной, обставленной ампирной мебелью, завтракали супруги Лютневы, это были молодые люди, искреннее любящие друг друга. На софе сибаритствовал глава семьи Илья Лютнев, жуя сэндвич и запивая его свежезаваренным кофе… Рядом с ним на софе, поджав ноги, сидела его супруга Мила, молодая обаятельная женщина, одетая в атласный халат.

Она любовалась своим избранником, ласково приговаривая:

– Кушай, мой заюшка; Илюшенька—дорогушенька…

И Илюшенька-дорогушенька, что-то мыча полным ртом, кивал и аппетитно поглощал свой супербутерброд.

Закончив завтракать, Илья вдруг погрузился в размышления…

Он загадочно улыбнулся, глядя на Милу, и с интригой изложил:

– Ты знаешь, Мила, меня сейчас посетила интересная идея… А не мотануть ли мне за репортажем куда-нибудь в регион, – в какой-нибудь провинциальный достопримечательный центр, – этакий знойный городишко… Россия полна самородков. И они, эти самородки, наверняка изнывают от тоски по душераздирающей правде жизни, коей кипит наша вездесущая центробежная пресса. Они – самородки, и им нужен добытчик, – тот, кто их найдёт и обнародует. Вот я-то и стану их добытчиком. Я же спецкор!

Илья восторженно посмотрел на супругу, встал и взволнованно закурил; а затем принялся прохаживаться по комнате, обдумывая дальнейшие действия, необходимые в работе спецкорреспондента, а попросту – бродяги журналиста… Мила, все это время оцепенело слушавшая супруга, округлила свои и без того большие глаза.

Она растерянно спросила:

– Илюша, а в какой город-то ты собрался?

– Да город никуда не убежит. Это – уже детали. Главное – идея! Был бы товар, а купец найдётся, – неоднозначно высказался Илья. Он с авантюрным самозабвением посмотрел на супругу и вошёл в поток эйфории…

Мила как-то странно смотрела на любимого, а затем не менее странно произнесла:

– А и чего бы не попробовать? Мы люди хваткие, умные, говорить умеем…

– Правильно мыслишь, – вставил Илья и плюхнулся на диван, в самозабвении закатив глаза… Затем встал и принялся ходить по комнате, вынашивая свой оглушительный план…

Действительно, странный народ эти придумщики авантюр. И всё бы ничего, да только уж слишком ретиво раскрутил свою грёзу спецкор Лютнев, находившийся под чутким обаянием своей страстной супруги. Но самое упоительное заключалось в том, что Илья Лютнев даже не знал, в какой город он собрался за этим самым сомнительным репортажем. Мистика! Зато его очаровательная Мила знала, что, если её ненаглядный что-то втемяшил себе в голову, то это уже прочно и безотлагательно, это испытательный сенсор дальнего назначения… И вот теперь спецкор Лютнев пробовал этот сенсор в автономном режиме, иными словами – он желал детальнейшего расклада своего стратегически-убойного плана со всеми последствиями и официальными изложениями в духе сенсационного репортажа со всем его авантюрно-пьянящим размахом… Лютнев расхаживал по уютной комнате, размышляя, а Мила внимательно наблюдала, как он менял мимику и взгляд, очевидно накручивая в мыслях что-то жутко интригующее, фантастически экстремальное и натурально улётное… Да, спецкор подсел на крутую «фишку» – на идею, от которой у него закипали думы и сладко урчало в глубинах его организма… А ведь была уже у него подобная штука! Было дело, ездил он в тьмутараканию, собирал репортажи… Вот только подпортили всё местные трудоголики да ценители правды. А где она, эта правда? Лютнев догадывался, что она существует, но где точно – этого он не мог сказать даже себе… А дело было так: прибыл спецкор в деревню, каковых немало в Российской глубинке, да решил срубить новостей в лёгкую. Но тормознулся тут же на бунтарских замашках местных аборигенов – типа давай нам главных, жрать нечего, ходить не в чем, ездим на старых собранных тракторах, денег никто не платит, и вообще, говорить ни о чём не будем, пока не дашь нам клятвенное обещание, что немедля сходку созовёшь в своём центре и пособишь нашей братии хоть чем-то… Спецкор, честно говоря, слегка офонарел от всей этой самородной истерики с её сумасбродной горечью, и пообещал, конечно же, пособить и слово замолвить за горемык деревенских. Дело кончилось мирно, – спецкора безотлагательно и щедро угостили местной самогонкой, после чего он долгое время пребывал в состоянии веселящей прострации с её независимостью от внешнего мира. Ну а затем Лютнев отбыл в столицу, после чего напрочь забыл о своих клятвенных обещаниях, ибо и без того дел невпроворот, кругом хрен знает что творится, неровен час, без дохода останешься, и вообще, думать нужно, когда что-то требуешь и говоришь… Да. Такие вот извилины судьбы, извороты натуры. С тех пор Лютнев железно усвоил: делать нужно лишь то, что важно для тебя, только своё, и никаких сдвигов в сторону, никаких благотворительных замашек с мучительными последствиями и отходняком… И теперь он размышлял очень трезво, хотя и не слишком понятно со стороны рассудка. А кому интересен этот расклад рассудка? Он просто скучен. Вот то ли дело душа… В ней столько всего таится! Какие приключения, какие повороты, какие внезапности! Да. Решено. Спецкор натурально всё наметил и спланировал…