Creative Writing School - Пашня. Альманах. Выпуск 1

Я вспоминаю эти разговоры, проходя мимо атлантов у входа в соседний дом – у них в локтях трещины и ступни небрежно заклеены скотчем, а напротив, на балконе верхнего этажа висят плакаты, обличающие жирующих капиталистов, пока народ погибает в нищете. Сейчас на девятом этаже темно. Но еще год назад мои окна весело светились фиолетовыми светодиодами, а в Митиной комнате виднелся тусклый ламповый шар.

Зима добавила суровости – мы пережили обвал рубля, закупились тушенкой, нашутились про российский сыр со вкусом дор-блю и приютили Макса, танцора с Украины. Слава прогорел на игровых ставках и по совету Мити уехал с Максом соблазнять разбогатевших китайских женщин. Вика осталась: «Люблю Россию и ни на что ее не променяю», – жизнерадостно отвечала стюардесса на повсеместное «пора валить».

На Масленицу она вернулась из Владивостока с икрой. Девушке хотелось праздника. Она напекла блинов, отправила Митю за вином, вытащила электрическое пианино. Утром от веселья остались запах рыбы и недопитое вино. Со спинки стула свисала норковая шуба Вики, Митя сидел в кресле и чуть не плакал.

– Митя, что с тобой? – спросила я, наливая кофе.

– То, что я сказал ночью, – это все неправда.

На кухню выползла проснувшаяся и снова бодрая Вика.

– Вы чего такие мрачные? Пошли по городу гулять, сегодня Масленица, проветримся! – весело предложила она.

– Никто не считает меня нормальным мужиком, даже рыжая. Все думают, что я пидор. И ты теперь так думаешь. Но я не пидор! Хотя уже и сам не знаю. Ненавижу себя за это, – обиженно и растерянно бормотал Митя.

– Какая разница, кто что думает. Мы с Викой, например, к тебе прекрасно относимся, кем бы ты себя ни считал.

Сидя в душной кухне, мы еще долго утешали Митю. Потом он на неделю исчез. А в начале марта позвонил утром и сказал, что продает квартиру, уезжает из страны и попросил в ближайшее время съехать.

Закинув в такси последнюю сумку, я пожелала ему удачи, и мы попрощались.

Через полгода я встретила Вику в «Симачеве».

– Знаешь, что случилось с Митей?

– Звонила ему недавно, но он трубку не взял. Наверное, греется где-нибудь в Таиланде.

– Слава вернулся из Китая. На похороны. На Митины похороны. Друзья сообщили. Шагнул из окна наш Митя.

1

За ночь изба выстыла. Митя запалил дрова, уложил рядом с печью бушлат, а поверх него одеяло. Потом он подошел к кровати, сел на край и тронул жену за плечо.

– Дай постель сменить, – сказал он ей.

Ольга, очнувшись, округлила глаза. Поднялась на локти.

– Андрюша. Голодный!

– Кормленый Андрюша. Спит.

Ольга нервно взглянула на люльку, в которой тихо и ровно дышал младенец. Тревога ее ушла, грудь успокоилась. Митя легко подхватил жену и перенес на одеяло у печи. Потом он свернул в ком мокрую простыню, обтер ею клеенку и швырнул к выходу.

– Ты в церкви был? – спросила Ольга с пола.

– Какая церковь? Солнце еще не встало.

– Я думала, уж вечер.

– Думала… Ванька подвезти обещал. Проснется он, тогда и поедем.

– Это хорошо. Мне уж сильно плохо, Митя.

– Все успеем. Не трави.

Ей было не видно его лица, и как оно скривилось от ее слов. Она видела только спину и широко раскинутые руки, расправляющие белье.

Митя отнес жену в постель, переодел в чистое и крепко укутал.

– Таблеток купить не забудь. Только зеленых, а не тех… И смесей для Андрюши. Да надо крестик еще, но возьми не шибко дешевый.

– Все знаю.

– То-то хорошо, что на машине. И отца Георгия привезете. Пехом бы он не пошел. – Ольга схватилась за бок, сжала губы.

– Живо спи!

Митя поднял бушлат и вышел на улицу. Было темно и сухо. Низко светила луна, пылили сугробы. Митя валенками смел легкий снег с тропинки, присел у собачьей будки. Из конуры высунулась острая морда.

– На кого же ты лаяла всю ночь? В деревне пусто. Или жрать хошь?.. А-а-й, ну тебя!

Митя вернулся к крыльцу, достал сигарету и долго прикуривал на ветру. Потом увидал, что в соседнем доме горит окно, спрятал курево обратно и поспешил на свет.

Ему открыла бабка, завернутая с головой в рыхлый полушубок. Она испуганно подняла брови.

– Митя! Заходь шустрей.

Прошли в темные сени, Митя снял шапку с лысой, трескучей своей головы.

– Ты что в рань таку? С Ольгой что? – спросила бабка, шаря рукой у сердца.

– Не-е-е… – протянул он и улыбнулся этому.

– Напугал, дурень! Я думала, с Ольгой что…

– Все так же.

Старушка спустила на плечи полушубок и поморщилась от лампы. В доме было жарко, даже угарно.