Галина Лущинская - Сын. Илья Базарсад, или История мгновения длиною в жизнь

Это было запрещенное дело, и они, предприимчивые и амбициозные, таким образом, бросали вызов системе. Из них выходили впоследствии хорошие или неплохие бизнесмены.

Нужно отметить также, что в те времена в наших ВУЗах повсеместно учились иностранные студенты наравне с нами, советскими.

Жаргал, так звали этого монгола, был одним из них. Его высокомерный взгляд с прищуром и без того узких от природы глаз, выдавал в нем человека дерзкого, может быть, даже циничного, как бы понимающего, что «жизнь, как посмотришь с глубоким вниманьем вокруг, такая пустая и глупая шутка…», но что делать, надо жить, и я знаю, как.

И он жил так, как придумал себе, следуя и соответствуя своей картине мира и сложившемуся к тому времени мировоззрению, переворачивая порой с ног на голову представления о добре и зле, о нравственности, честности, правде, лжи, о понимании значения нашего (людей) места в Космосе…

Он обладал силой личности, под влияние которой попадали практически все, кто с ним соприкасался, не исключая и меня. (Впоследствии этот дар, усиленный стократно очаровательным обаянием уже своей личности, унаследовал и наш сын Илья).

Однако в данный момент, Ангел-Илья просто выбирал себе родителей.

И вот уже я для этого Ангела иду за сливками, кефирчиком и творожком…

И он нас выбрал тогда, подумав про себя, наверно: «ничего, потянет».

Между тем, с Ритой мы распрощались, и каждый пошел своей дорогой. А я все не переставала думать, почему – нас? Почему именно нас выбрал Ангел-Илья.

Через год и один месяц после рождения сына мы с Жаргалом расстались, отчасти и в результате вынужденных обстоятельств, но по большей мере, по причинам личного характера.

Воспитанные в разных культурах, ментально несовместимые, чрезвычайно молодые и амбициозные, эмоциональные и эгоистичные, не помышлявшие даже о том, чтобы пойти на компромисс, мы не могли существовать вместе.

Тем более, визовое пребывание в иностранном государстве у Жаргала закончилось, и ему необходимо было ехать домой, несмотря на то, что наш брак официально был зарегистрирован здесь, в Иркутске.

Жаргал отправился к себе на Родину, в Монголию, а я, естественно, осталась дома, в России, порвав предусмотрительно прямо в визовой службе, по совету своей матери, готовый уже загранпаспорт, чтобы отправиться с мужем в Монголию.

Но этого не случилось.

Бабушка Ильи, уже знакомая вам Капитолина Аверьяновна, категорически и ни при каких обстоятельствах не захотела отдать нам Илью, справедливо полагая, что не дай Бог (а вероятность этого очень высока, как мудро предчувствовала она) что случись, вернуться в Россию, домой, я смогу лишь только одна без сына, так как Монголия – малочисленное государство, и там действуют жесткие законы гражданства, и Илья был бы гражданином Монголии, и все. Сына мне бы не отдали.

Тем более, я имела дело с азиатом, с азиатом Жаргалом – жестким, сильным, жестоким даже, если дело касалось принципа, человеком в высшей степени амбициозным, деятельным и решительным, мстительным и злопамятным. Он лично бы не отдал мне никогда моего ребенка в любом случае, и это даже не из-за огромной отцовской любви вовсе.

А вот этого допустить бабушка не могла никак, и защищала свою позицию насмерть.

– Ребенка я вам не отдам, и все тут, – громко и выразительно отчетливо, как совершала она все, сказала, как отрезала, мне моя мать.

И мы с Ильей остались. Нам с ним пришлось даже некоторое время скрываться в том единственном месте, про которое Жаргал не знал: у дальних родственников в другом городе. Ни за что без нас он уезжать не хотел.

Он, конечно, нас искал. Думаю, что в те моменты переживал он не самые слабые чувства в своей жизни, их накал и переливающееся всеми оттенками психологической безысходности разнообразие были яркими настолько, что до сих пор этого он не только не забыл, но, уверена, на смертном одре именно о них и вспомнит в первую очередь, и переживет снова и прежде всего, и во-первых – их.

Это был мощный удар по его самолюбию, оно было уязвлено, это был удар по его гордости, высокомерию и значимости.

Справедливости ради нужно отметить, что, не обладая таким сильным и жестким характером, харизмой и пытливым изобретательным умом, вряд ли бы Жаргал достиг тех высот в политике и бизнесе своей страны.

Но меня с тех пор он стал ненавидеть, как, впрочем, и мою страну. Однако, не следует все понимать линейно: как известно, от любви до ненависти – один шаг.