Владимир Конарев: Тропы судьбы. Повесть

Слова Сергеева, наверное, крепко запали в душу отца. Он с той поры не переставал думать о сказанном и часто повторял:

– Ладно, я – пахарь. И умру пахарем. А что с тобой? Мечтаешь быть агрономом. С одной-то стороны, верно, а с другой – не очень… Твои сверстники стремятся в город: кто учиться, кто работать. В поле не заманишь калачом, а ты твердишь своё: «Люблю жить в станице!»

Я знал, что отцу рисовалось иное моё будущее. Папка любил скрипку, хотя и не играл. Ни на чём! Любил слушать мелодии скрипача – станичника Подобряя. Тот к тому же был дока по колёсному делу. Мог одеть в деревянные колёса любую бричку, линейку, бедарку. А в обеденный час выдать мелодию.

Слушая Подобряя, отец видел меня знаменитым скрипачом на сцене.

– А почему бы и нет? – говорил, вслушиваясь в чудесные мелодии Вивальди.

Но это были его мечты.

– Володя, – спрашивал, когда я нехотя вставал с сидения трактора, – хочешь быть агрономом или трактористом?

Я понимал: отец лелеет мечту. А с сидения просит сойти лишь потому, что план смены надо выполнить. Время поджимает, на носу другие срочные работы. Дела полевые не отодвинешь.

При обсуждении вопроса, кем быть, моё сердце всякий раз замирало.

– Пап, ты почему спрашиваешь? Ты же знаешь, о чем я давно мечтаю. Сергеев – комбайнер, ты – механизатор, а я буду агрономом!

– Да знаю, это я так, для верности хотел узнать.

– А я знаю, ты хотел, чтобы я стал скрипачом?

– Думал. Теперь не думаю. Своё твердишь. Будь по-твоему!

После такой душевной беседы я отходил от трактора в поле, к растениям. А в период жатвы любил заходить в средину поля. Колосья то ли от лёгкого дуновения ветерка, то ли от того, что я зашёл к ним в гости на поклон, слегка наклонялись, и шептали: «Приходи, ждём! Приходи чаще!» Мир, в котором я жил, с детских лет был полон запахов, звуков, красок, впечатлений и вопросов.

– Пап, а почему у нас розы разные: одни пахнут, другие нет?

– А тебе, сынок, какие любы?

– Вот эти, один раз цветущие, около забора, – и я подавал отцу срезанный перочинным ножичком стебелёк.

– Да-а… – втягивал запах отец, – пахнет приятно. Сорт старинный. Любим в народе давно.

– Понятно, – и мой взор изучал уже листья. Осмотрю куст розы и вновь к отцу:

– Пап, а почему внизу на побеге семь листьев, а у этого, что выше, всего пять?

– Нижний побег – поросль шиповника – подвой. Выше – привой, у него пять листьев. Запоминай!

Удивляли не только краски мира растений. Удивляли капли росы, мерцание звёзд. Они притягивали в свою далёкую, потаённую глубь, несли над степью. Вводили в наивысшую степень отрешённости, такую степень, что забывалась игра, поход на речку, даже ложку за столом мог пронести мимо рта, чем поражал родителей.

И всё же, оставаясь один на один с полем, моим любимым местом, мог долго слушать шёпот колосьев, пробовать их зёрнышки на вкус.

Возникали серьёзные, недетские вопросы.

– Пап, – почему стебли вот этой травы оплели липучки? – Они – паразиты, питаются чужим соком?

Отец отвечал подробно и на этот вопрос. Слушал его, пытался понять: почему так, но не верилось, что так можно. Казалось, что это – большое горе. Так, день за днём, незаметно впитывал знания. Всякие.

Постигал новые истории мира растений. Не менее интересны были рассказы папы об агрономах, которых он знал лично или читал о них в книгах. Они представлялись мне чародеями, кудесниками. Особенно нравилась история о том, как Иван Переверзев прославился выращиванием кавунов.

– Иван, – начиналось повествование, – жил на окраине станицы. Поселился там, как он раньше рассказывал мне, лишь потому, что любил степные просторы. Их необъятность, говор, запах, их цвет.

Его отец, Матвей Галактионович в своё время слыл в кругу казаков прирождённым кудесником.

– Кудесником? Вот здорово! – ликовал я

– Овощ какой – нибудь некубанский вырастить или фруктовое дерево заморское – всё у него получалось, выхаживал. И, по всей вероятности, Иван, сын его, унаследовал отцовы задатки кудесника. Понимаешь, сын, посеет, он, бывало, кукурузу, так урожая не оберёшься. Подсолнечника – тоже, хвались – не зарвись, выше других.

О, он умел растить кавуны! Да столько, что, возят- возят с поля, а их не убывает. Будто кто ночами накатывает. Диво!

– Это да-а! Наверное, правда, кудесник!? Настоящий агроном!

Отец на минуту смолкал и потом добавлял:

– Участковым числился агрономом, на два района. Курсы окончил в 1936 году. Словом, грамотным был в своём деле – полевом.