Антонина Глушко - Долгая дорога

– Сейчас придет машина за мной, поеду на аэродром, и оттуда в Ташкент. А там уже до дому рукой подать, – почему-то с грустью сказал майор.

На родине, выплакав глаза, его ждала одинокая, несчастная мать. Жениться майор не успел. Все воевал.

Олег Петрович проспал целых шесть часов. А когда проснулся, увидел склонившихся над операционным столом «немца» и Анну, та ловко и быстро, без суеты подавала ему хирургический инструмент. Натянув на лицо маску, хирург подошел к столу, стал молча понаблюдать за ходом операции, немного постояв, вышел из блока.

После отчета «немца», о проделанной работе, Олег Петрович навестил прооперированных Алексом, убедился в благоприятном исходе, а потом, воспользовавшись временным затишьем, пригласил всех в столовую.

– Уезжаю, – обводя коллег глазами, заявил, главный хирург. – Я, Саша, – так стали все называть Алекса Вейгеля на русский манер, – проработал с тобой достаточное время, убедился в твоем профессионализме и самостоятельности и понял, ты отличный хирург. Я спокойно уступаю тебе свое место у стола вместе со своей замечательной операционной сестрой. – Он с грустной улыбкой посмотрел на Анну, и продолжил: – Она была для меня не только помощницей, но и нашим общим госпитальным оберегом, гарантом, чтобы здесь, в Афгане нас духи не перестреляли, – мрачно пошутил он. – Недаром у нее фамилия хотя и русская, однако, очень редкая – Святая. Пусть она будет и тебе не только помощницей, но и охранительницей.

Это была прощальная застольная речь Олега Петровича, их главного хирурга и просто коллеги. Все дружно подняли кружки с компотом, чокнулись и выпили за него, пожелав удачного пути до родного дома, и счастья в мирной жизни.

Алекс, на русский манер просто Саша, или Александр с отчеством Валентинович от своего немецкого отца Вальтера, назначен ведущим хирургом медбата, взамен отбывшего в Союз Лапина Олега Петровича. Это назначение ни у кого из персонала госпиталя не вызвало ни малейшего противодействия.

Анна так и осталась при своей должности операционной сестры. Обладая достаточно большим опытом работы в полевых условиях, девушка оказалась для нового хирурга незаменимой помощницей. Однако, не только профессиональный опыт хирургической сестры заставил Алекса Вейгеля обратить внимание на эту поистине необыкновенно привлекательную девушку.

Сдержанная и тактичная, по-женски обаятельная, она могла быть достойной парой для любого, даже самого взыскательного мужчины, окажись та в других условиях.

Молодой мужчина увидел в своей коллеге женщину. Это его не так удивило, как насторожило. Кто она? Замужем ли, одинока? Заводить с Анной разговор на подобную тему он не решится. Расспрашивать у сотрудников о девушке, было более чем неприлично.

Он стал укорять себя за подобные мысли. Нашел, время и место интересоваться женщинами! Однако молодой хирург неожиданно для себя все чаще посматривал в сторону операционной сестры совсем не профессиональным взглядом.

Девушка о тайных чувствах немецкого хирурга не догадывалась. Однажды, сидя на ящике на обычном своем месте у двери бокса во время короткого перерыва между операциями, сквозь прикрытые веки заметила, как в дверях появился Алекс.

Лицо его было как всегда строгим и серьезным. «Интересно, умеет ли он смеяться?» – расслаблено подумала Анна про своего коллегу, став невольной свидетельницей, как тот, стянув с головы медицинскую шапочку, охлаждая голову, взлохматил свои удивительно рыжие волосы в забавных завитушках. Те вдруг вспыхнули яркими искорками на солнце, словно тоненькие золотые ниточки.

Лицо его строгое и замкнутое, оставалось озабоченным и уставшим.

Теперь в Анне Алекса привлекала любая мелочь: как та стягивает хирургические перчатки, обнажая нежную изящную кисть, как устало освобождается от медицинской маски, открывая необычайно милое лицо с печальными серыми глазами, как тыльной стороной руки поправляет выбившуюся прядь волос.

В это время ему хочется взять ее милую руку и, поднеся к губам, поцеловать. Прижать к себе русую головку с чудесными волосами, нежно погладить их. Заглянуть в ее печальные глаза, сказать что-то утешительное, смешное, что могло бы сделать их веселыми.

Что происходит с ним? Очарование ее профессионализмом операционной сестры, или просто как привлекательной женщиной? Времени на подобные философские рассуждения у хирурга не было. Его чувство жило само по себе в полном отрыве от его сознания. Тогда почему засыпая на ходу от усталости после многочасовых операций, падая на дежурный диванчик, проваливаясь в сон, с ним летел и ее образ?