Владимир Гурвич: Воспитание элиты

Лишь на четвертый день поисков Батурину повезло, ему приняли на работу. Правда, зарплату там была меньше, чем в других местах, а сама контора располагалась на другом конце Москвы, добираться до которой предстояло не меньше двух часов. Для Батурина, любившего поздно ложиться и поздно вставать, ранний подъем представлялся карой небесной. Как он сумеет выдержать такой график, непонятно. И все же он был не только рад, но даже горд тем, что нашел место. По крайней мере, есть, чем похвастаться Кате.

В любом случае теперь они не умрут с голода – и это уже хорошо. Да и вообще, мстительно думал он, если для меня в этом мире нет возможности работать по специальности, приносить пользу обществу в качестве психолога, пусть так оно все и происходит. Но плохо от этого будет не только ему, но и другим; страна остро нуждается в таких людях, как он, а если она этого не понимает, тем хуже для нее. Эта мысль приносили ему некое удовлетворение, ослабляла чувство унижения.

Вечером во время ужина он сообщил жене о своей удаче. Реакция Кати поразила его, он был уверен, что она обрадуется, вместо этого она заплакала.

– Ты что? – Батурин встал из-за стола, подошел к ней и обнял за плечи. – Ты же сама хотела, чтобы я куда-то устроился.

– Курьером?

– Ты же понимаешь, это временно.

– А что изменится через месяц или через год?

– Не знаю, – честно признался Батурин. – Феномен жизни в том, что в ней ничего не известно. Знаешь, у меня возникла идея нового труда: «Психология неизвестности». Как неизвестность, в которую целиком погружен человек, влияет на его психику. Как тебе тема?

– Ты собираешься заниматься совсем другим, развозить бумаги по адресам, – напомнила Катя. – Это несправедливо, Вадик.

– Жизнь вся состоит из несправедливостей, – возразил Батурин. – Одной больше, одной меньше, никто не заметит.

– Ты заметишь, я замечу. – Она вдруг стала гладить его ладони.

– Всего двое из всего населения планеты. Это на уровне статистической погрешности. Ею обычно пренебрегают.

– Для мира – может и статистическая погрешность, но для нас – это вся наша жизнь.

– Катя, – Батурин наклонился к ее щеке, – мы еще молоды, это временные трудности. Они случаются со многими.

– Не так уже и молоды, – не согласилась жена. – Разве ты не понимаешь, если мы не вырвемся в ближайшее время из этой ситуации, то погрязнем в ней до конца наших дней.

Батурин мысленно признал правоту жены.

– Нам сейчас нужны просто деньги. По крайней мере, будет на что покупать продукты, платить за квартиру. Остальное подождет.

– Это опасная философия, – покачала головой Катя. – Не ты ли много раз говорил: психика человека так устроена, что нельзя позволять себе втягиваться в собственную неудачу. Если это происходит, из него всегда трудно выходить.

– У нас есть преимущество, нам известно об этом.

– Не всегда знания помогают.

– Да, не всегда, но сейчас нет иного выхода. Выигрывает тот, кто принимает нестандартные, подчас даже парадоксальные решения. Будем считать, что моя работа из этого ряда.

Он посмотрел в ее глаза и увидел, что они все еще полны слезами. Может, у нас еще не все потеряно, наши отношения еще не подошли к точке не возврата, подумал он, целуя жену в губы, которые ответили ему таким же страстным поцелуем.

Батурин уже целую неделю работал курьером. И все больше ему это казалось каким-то сюрреалистическим сюжетом. К тому же не всего его надежды сбылись; он полагал, что много будет читать в дороге, но во второй половине дня он так уставал, что ему было не до книг. Приходилось все время находиться в движении; едва он выполнял одно поручение, возвращался в офис, как тут же получал следующее. К обеду ноги гудели подобно телеграфным столбам; он всегда считал себя крепким и выносливым, в студенческие годы активно занимался спортом, но к концу рабочего дня он напоминал себе выжитый лимон. И мечтал лишь об одном: когда же закончится смена, и он сможет отдохнуть.

Обычно он садился на скамейку в скверике, покупал литровую бутылку воды, и жадно пил, с наслаждением ощущая, как постепенно отходят ноги. Набравшись сил, шел к метро. Он думал о том, что, будучи одним из самых подающих надежду психологов, которому учителя дружно пророчили большую научную карьеру, вынужден заниматься самой примитивной и изнурительной работой, способный выполнять любой идиот. Так у нас все в стране, наиболее достойные и талантливые не у дел, а всем заправляет ограниченная посредственность, превращающее государство в воровской притон. Все точно так, как описано в его книге; какая элита, такое и государство. Отбор в нее происходит по определенным критериям, которые ничего не имеют общего с достоинствами людей. Важны связи и личная преданность, в силу чего элита превращается в касту.