Владимир Зангиев: Сугубо мужская история. Очерки, рассказы, миниатюры

НА РУБЕЖЕ

Наша группа продвигалась по улице Лермонтова. Впереди расчищал дорогу танк, за ним шли БТРы с пехотой, затем – моя самоходка №086 и зенитная установка «тунгуска».

Первой погибла «тунгуска» – мина угодила прямо в кабину. Раньше я не думал, что стальная техника так легко горит – словно коробка спичек. Ребята успели вытащить из огня лишь тело лейтенанта, которому осколком пробило голову.

…От командира дивизиона я получил приказ – выдвинуться из-за укрытия и выпустить пять снарядов по зданию, из которого противник усиленно обстреливал наступающих.

86-й честно исполнил последний приказ: выдвинувшись на открытую площадку, в тримплекс я отчетливо видел, как в зияющих оконных проёмах заметались тёмные фигурки… После первого же выстрела поднялась пыль внутри здания и затмила обзор. Следующие снаряды устремились в облако пыли. Выполнив боевую задачу, наша «самоходка» стала отползать в укрытие, но бронебойный снаряд настиг её, прошив борт и повредив двигатель. Меня, контуженного, ребята оттащили в укрытие, где я пришел в сознание.

Наступающие несли большие потери, поэтому мне не пришлось долго отлеживаться в лазарете. Погиб механик-водитель с 85-й, и я заменил его.

НЕНАВИСТЬ

Орудийная канонада не смолкала ни днем, ни ночью. Хлопки разрывов, пронзительный свист пуль, визг пролетающих мин, скрежет кромсаемого железа, злобный рёв бронетехники, треск дерева, пожираемого ненасытным пламенем, – всё это слилось в страшный кошмар. Кругом разбросаны изувеченные окровавленные трупы, объехать которые не было возможности, и техника, давя их многотонной мощью, наматывала мёртвые останки на гусеницы, месила кровавый снег с грязью. Лёгкие надрывались, вдыхая чад пороховых дымов вперемешку со смрадом разлагающихся трупов. Обычным нормальным языком здесь, в этом аду, говорить невозможно. Приходилось постоянно напрягать связки, чтобы перекричать весь этот грохот, а для пущей убедительности густо разбавлять свою речь крутыми словечками.

В тесноте городских улиц неповоротливая бронетехника, лишённая возможности маневрировать, становилась весьма уязвимой. Отовсюду к машинам устремлялись разящие жала бронебойных снарядов. Но труднее всего приходилось пехотинцам, не укрытым за толстой бронёй. Их поражали мельчайшие осколки и пули.

Более всего живую силу наступающих выкашивали засевшие в высоких зданиях снайперы. Один такой стрелок в течение двух часов методично отстреливал десантников нашего штурмового отряда. В творящейся неразберихе ребята из разведбата с трудом определили его местонахождение и, незаметно подкравшись, захватили, а затем доставили в наше расположение. Снайпером оказалась молодая женщина из Прибалтики, бывшая спортсменка-биатлонистка. Её хотели доставить в штаб, но друзья погибших от снайперских пуль ребят не позволили этого сделать. Ненависть, посеянная в сердцах, требовала удовлетворения. Женщину-убийцу тут же стали безжалостно избивать. Она молила во имя своих детей оставить ей жизнь. Пыталась оправдать свою роль тем, что приехала в Чечню подзаработать на покупку новой квартиры.

Её привязали к двум БТРам и разорвали.

МАРОДЁРСТВО

Разные люди участвуют в войне: подневольные солдаты срочной службы, «контрактники», приехавшие откровенно заработать на крови, бездушные озверевшие уголовники, любители лёгкой наживы, не гнушающиеся любых, вплоть до самых грязных, способов обогащения…

В расположении наших войск лежал убитый чеченец, лицо которого было искажено посмертным оскалом так, что видны были золотые зубные коронки. Проходя через некоторое время возле трупа боевика, я обратил внимание: золотые зубы кто-то выдернул…

БОЕВОЕ БРАТСТВО

Одна «самоходка» нашего дивизиона выдвинулась на открытое пространство уличного перекрёстка и из неё произвели несколько выстрелов по противнику, укрывшемуся в пятиэтажке. Механик замешкался, не успел быстро спрятать машину в укрытие, что позволило дудаевцам прицельным выстрелом из гранатомета перебить гусеницу.

Наш 85-й находился поблизости. Не мешкая, я ринулся на выручку, выбросил на броню буксирный трос. В тот момент, когда я покинул нутро бронированной боевой машины, от одной из близко разорвавшихся мин осколок вонзился в бронежилет на моей груди (осколок этот я и сейчас храню), как раз в том месте, где у меня в кармане хранился листок с дедовой молитвой.

Повреждённую «самоходку» отбуксировали в укрытие. Когда опасность миновала, выбрались наружу и расцепили буксирный трос…