Владимир Гамаюн - Остров «Недоразумения». Повести и рассказы о севере, о людях

Во, повело меня всё раскладывать по полочкам, а может я не прав и всё не так? Лучше буду рассказывать, расписывать о человеческих доблестях или подлостях, о героизме и трусости, о предательстве женщин, о их любви и изменах, обо всём из чего состоит жизнь, но выводы делать не мне, а тебе, это и будет твоё понятие жизни и бытия.

Оттянул Арсен свои 25 от звонка до звонка, и хотя многие знали о его серьёзной статье и в посёлке он жил очень давно, никто не мог сказать что знает его, или ему что-то известно о прошлом Арсена, для всех он был просто бывший зэк, абрек, человек без прошлого. Когда кто ни будь из самых «любознательных» пытался по пьянке что-то выпытать, у Арсена, глаза того делались белыми, из-за голенища сапога мгновенно появлялся огромный тесак, и у любопытного отнимался не только язык но и ноги. Доверял он только Женьке, который в тяжкую для Арсена минуту ни секунды не колеблясь, как таран врезался в кучу пришлых пьяных старателей решивших разобраться с «чуркой» раз и на всегда. Разобрались!

Вскоре два, уже кунака и побратима сложили тех в штабель и пошли обмывать новое родство, так Женька неожиданно обрёл друга и брата готового идти за ним в огонь и воду.

Кунак может доверится только кунаку и постепенно Женя немного узнал о прошлой жизни Арсена. В той жизни было всё, и украденная по кавказскому обычаю невеста красавица горянка, и кровная священная месть, и солидный срок за то что убил слишком важного человека имевшего на горянку свои виды.

После чего и потянулась череда тяжёлых без малейшего просвета жизнь, в войну просился на фронт в надежде на достойную смерть, но даже умереть как мужчине, ему и то не дали, не позволили Даже туда не пустили, сказали: – В герои рвёшься, или в побег? Лучше тут сдохни, а мы тебе в этом поможем. И опять этапы, пересылки, были и неудачные побеги, но куда с Колымы бежать, жаль только что конвоиры не убили.

Арсен как и тысячи, десятки, сотни тысяч узников ГУЛАГА, бил шурфы, валил лес, его заваливало в золотоносных шахтах, стоя по пояс в горных ледяных ручьях он черпал со дна песок чтоб лотком намыть норму на кусок черняшки и миску баланды, неизвестно зачем но он пытался выжить. Через все круги ада пришлось пройти Арсену. Давно, очень давно он потерял счёт дням и ночам, месяцам и годам, и когда его однажды вызвали в «контору», и вручили справку об освобождении, но без права выезда за пределы Магадана, у него подкосились ноги, он сел и заплакал. Он плакал как мужчина, старый, чудом выживший в аду мужчина. СВОБОДА!

Но что делать с этой свободой, как жить? Кому он ещё нужен в этой жизни, кто из его родных остался в живых, кто помнит о нём? Он давно умер для всех, он давно умер для себя, он труп, он опустошён морально и физически, осталась лишь телесная оболочка с бездумными пустыми глазами. И он не первый кто выйдя из зоны был похож на зомби, после того страшного конвейра смерти под названием ГУЛАГ где все чудом уцелевшие были такими, их там сделали такими.

Колымчане хоть и суровые даже порой безжалостные люди, они всё же сердобольны, и ни о чём не спрашивая приютили обогрели подкормили, помогли с работой, поддержали морально и физически. Да, это те люди которые сами прошли в жизни через многое сохранив в душе сострадание. Это истинно русские люди, это сибиряки, северяне, Колымчане. Странно, но как многие другие, они его не боялись, они были такие же.

Зимой Арсен отогревал казалось на веки поселившуюся в нём стужу у топки кочегарки, за одно обогревая и тех кто ещё не понял истинной цены физического тепла и тем более душевного. К нему шли как паломники к святым мощам в поисках того и другого, и неважно было людям какой он веры, он оказывал им помощь, давал силу и веру. Он лечил словом, он был мудрей и сильней многих, но и он учился у людей вере и мудрости.

Летом, в котельной, как правило шёл ремонт но одно другому не мешало, работа пьянству, а пьянство наставничеству и исцелению ищущих, сомневающихся и заблудших душ.

О каждом обитателе того барака можно было написать целую повесть, да не больно откровенны и разговорчивы были эти не всегда добрые люди особенно когда разговор заходил о их прошлом. Об одном из рядовых дней той безалаберной жизни, тех безалаберных, но не до конца потерянных людей и пойдёт речь. Всё это было бы смешно если б ни было так грустно, а впрочем, как на это посмотреть.